Пророчество орла
Шрифт:
— А где Вителлий?
Центурион Миниций пожал плечами.
— Отвалил. Отбыл еще час назад со своим эскортом. Такое впечатление, что префекту просто не терпится вступить в новую должность. Так что, боюсь, удовольствия проделать оставшийся путь в его аристократической компании мы будем лишены. Тот еще тип! — Он ухмыльнулся.
— Ты и половины про него не знаешь, — тихо промолвил Макрон.
— А есть такое, что мне стоит узнать?
— Да ерунда все это, — вмешался Катон, — ничего важного. Просто нам довелось раньше служить с Вителлием. В Британии.
— Ну и?
Катон нахмурился.
— Что «и»?
— Что он собой представляет? — От Миниция не укрылось, что центурионы озабоченно
Катон прокашлялся.
— Скажем так: по некоторым вопросам мы с Вителлием не сошлись во взглядах.
— Не сошлись во взглядах, а? — Миниций понимающе посмотрел на собеседников. — Короче говоря, этот Вителлий — ублюдок и сукин сын, верно?
Катон поджал губы и пожал плечами.
— Ты сам это сказал, — мягко промолвил Макрон, — а не от нас услышал. Верно?
— Я тебя понял, — добродушно ухмыльнулся Миниций. — «Предупрежден — значит, вооружен». Буду знать, что рядом с новым префектом надо держать ухо востро.
— Это точно, — пробормотал Макрон, когда Миниций уже зашагал к подводам, чтобы убедиться в их готовности отправиться в путь. — И тебе, и нам тоже. Нам — в первую очередь.
Из Окрикулума Фламиниева дорога шла прямо на север. Склоны холмов по обе стороны от нее почти сплошь покрывали виноградники. Сейчас, когда растительность была лишена листвы, окружающий пейзаж выглядел уныло, а то и дело возобновлявшийся и нещадно поливавший колонну ледяной дождь никак не добавлял новобранцам бодрости. Но, к великому разочарованию Макрона, за первые несколько дней марша никто от колонны не отбился.
На четвертый день после выступления из Рима колонна достигла подножия Апеннин и переправилась через несколько стремительных потоков, питавших в верхнем течении Тибр. Затем дорога пошла вверх по склону и вывела ее к городу Гиспеллуму. Тамошние виллы богатеев в холодный сезон пустовали в ожидании того времени, когда летний зной и духота заставят их искать прохладу и свежесть в горных имениях. Промаршировав по пустынным улицам словно вымершего городка, колонна остановилась в казармах за дальними воротами. Судя по расположению казарм, да и тем взглядам, которыми провожали проходивших бойцов редкие местные жители, они не хотели иметь с проходившими через их территорию воинскими подразделениями ничего общего. Катон относился к этому с пониманием. Воины императора привыкли считать себя в некоторых отношениях выше закона, к чему во многом поощрялись и самими императорами, которым хватало мудрости понять, что окончательным гарантом их авторитета и власти является именно армия. На такие проделки, как мелкие кражи, пьяные драки, неуплата за выпивку или обобранные товары, как правило, закрывали глаза, зачастую потому, что пострадавшие и не пытались искать защиты у закона, полагая, что сделают себе только хуже. Жители поселений, расположенных вдоль военных трактов, при прохождении очередной колонны предпочитали затаиться по домам и переждать это бедствие, как грозу, молясь о том, чтобы на сей раз все обошлось малыми потерями.
Казармы за стенами Гиспеллума содержались городским советом в отменном состоянии, так что бойцы и командиры, которым пришлось две ночи подряд провести в походных палатках из козлиной кожи, радовались возможности отдохнуть наконец там, где сухо и тепло.
Когда стемнело, командиры собрались в маленькой столовой, где раб разжег очаг и куда для новоприбывших, по распоряжению городского совета, доставили несколько объемистых кувшинов вина и приготовленных оленьих боков. Вне всякого сомнения, местные власти полагали, что лучше напоить вояк в казармах, чем дожидаться, пока те от нечего делать отправятся на поиски приключений в городских стенах. Здесь же оказался и торговец, не сумевший устроиться на ночлег в городе, но он сидел в сторонке от командиров, молчал и в их разговоры не встревал.
— Кто-нибудь сегодня отстал? — с надеждой спросил Макрон.
Миниций кивнул.
— Есть один. Старина Клавдий Афер. Отстал по дороге сегодня утром. Я ему сказал, что если он не догонит колонну до прибытия на место, с последствиями пусть разбирается сам. Но сдается мне, его можно вычеркивать из списков стоящих на довольствии.
— А много таких? — осведомился Макрон.
— Не считая Афера — дай-ка подумать… Восемь. Но их будет больше, когда мы двинем через горы. Так всегда бывает. От Гиспеллума до следующих казарм три дневных перехода, и две ночи нам придется провести в палатках — и не где-нибудь, а в горах. В это время года там стоит стужа, лежит снег, все заледенело, и новобранцы, ясное дело, от всего этого не в восторге. К тому времени, когда мы доберемся до Равенны, самые слабые отсеются, но зато из тех, кто останется, смогут получиться приличные бойцы. Ну, ваше здоровье!
В то время как Миниций припал к чаше, Макрон озабоченно производил в уме арифметические подсчеты. Потери в восемь человек от общего числа в сто пятьдесят, мягко говоря, разочаровывали: чтобы вчистую выиграть пари, ему требовалось, чтобы от колонны отбилось еще тридцать с хвостиком человек.
Миниций между тем осушил свою чашу и снова наполнил ее из кувшина.
— И сколько, по твоим прикидкам, отсеется в горах? — поинтересовался Макрон.
— Сколько? — Миниций надул щеки. — Ну, обычно отсеивается от пятой до четвертой части новобранцев. Конечно, с теми, кто предназначается для легионов, дело обстоит иначе, у них отборочные испытания строже. Требования к морской пехоте, увы, не так высоки.
— От пятой до четвертой, стало быть, части… — промурлыкал Макрон, ловя взгляд Катона. — Есть у меня подозрение, что первый месяц в Равенне кое-кому придется просидеть на бобах.
— Мы еще туда не добрались, — ответил Катон. — Так что не спеши радоваться монетам, они пока не твои.
Миниций воззрился на них с непонимающим видом.
— Что-то в толк не возьму, о чем вы, ребята?
— Да так, ерунда, — ухмыльнулся Макрон. — Ладно, поживем — увидим, — бросил он Катону и повернулся к Миницию. — Слушай, ты ведь служил во вспомогательных когортах, верно?
— Да. Четыре года в пехоте. В Сирии.
— В Сирии?
Лицо Макрона озарилось воодушевлением, и он передвинул табурет поближе к Миницию.
Катон закатил глаза.
— Ну вот, все по новой. Хренова Сирия!
— Затихни, парень! — рыкнул на него Макрон. — Дай старшим поговорить. Сирия, надо же… Расскажи мне о ней побольше. Особенно про тамошних женщин. Они там и правда такого вольного нрава, как рассказывают?
Миниций пожал плечами.
— Чего не знаю, того не знаю. Я почти весь срок проторчал в дерьмовой пограничной крепостце за Гелиополисом. Там, ежели раз в месяц издали женщину увидишь, и то хорошо. Вот овец да — полно.
— Ты хочешь сказать… — с кислым видом промолвил Макрон.
Миниций почесал подбородок.
— Потому-то когорту и прозвали «баранами».
— Ох, извини.
— Извини? — непонимающе переспросил Миниций. — Чего тут извиняться? С ними, чтоб ты знал, не так плохо иметь дело: и денег не просят, и вообще не болтливы. Я тебе так скажу: что, на хрен, самое трудное, так это их ловить. Легче подхватить от весталки дурную болезнь. Как подумаешь… Да, на это ушло время, но я все-таки открыл один фокус. Хочешь, поделюсь?