Пророчество

Кокотюха Андрей Анатольевич

Но бросилась она все же к тому, кого ударили. И хотя их разделял всего шаг, на ее пути успел вырасти урка: перехватил ее поднятую руку, резко развернул вопящую женщину, заломил руку ей за спину и тут же с силой втолкнул в комнату. Все это заняло не больше десяти секунд, и когда сержанты наконец ринулись исполнять свои непосредственные обязанности, бывший зэк, к огромному удивлению обоих, двинулся на них с голыми руками, держа кулаки сжатыми для ближнего боя.

Сопротивление при задержании!

То, что доктор прописал замученным бытом сержантам Малышеву и Пруднику.

Пустив в ход дубинку, старший патруля огрел-таки ею урку по плечу и в то же мгновение почувствовал: нападающий неожиданно перехватил инициативу. Потому что на редкость грамотно воспользовался теми преимуществами, которые дает стычка в тесноте, в данном случае в прихожей и коридоре стандартной двухкомнатной квартиры. С одной стороны, против него было четверо, включая женщину, но с другой – в крохотной прихожей все желавшие дать ему в морду стали мешать друг другу. А урка тем временем шаг за шагом приближался к открытой двери.

– НАЗАД!!! – раздался позади крик Прудника, и, поняв, что надо реагировать, Малышев развернулся, отступил и прижался к стене, держа дубинку наготове.

Но она пока не понадобилась. Сержант Прудник уже сорвал с плеча автомат – укороченный калаш, десантный вариант – и направил ствол на урку. При виде оружия женщина мгновенно умолкла, мужчина в пуловере перестал стонать, и в этой тишине сухо лязгнул затвор.

– Стой, где стоишь! – приказал Прудник. – Руки вверх! На колени! Спиной ко мне!

Урка остановился и смерил сержанта насмешливым взглядом:

– Так, значит? А ты и в самом деле стрельнешь, салага?

– Только пошевелись – увидишь.

– Ну и напугал. Знаешь, сколько бумажек потом придется накатать для начальства?

– Пасть закрыл! Руки вверх, на колени!

– Да слышал я. – Спокойствию урки можно было позавидовать. – Что, дорвался до оружия? Куда стрелять будешь? В меня, в потолок – куда? Ты в курсе, что тут пули так срикошетят, что в этом коридоре по-любому при таком раскладе останется не один труп. Или раненые, если повезет. Давай, валяй!

– Заткнись! – снова гаркнул Прудник.

– Значит, так, – проговорил зэк, причем в его голосе не осталось ни следа агрессии. – Ты опускаешь ствол, только медленно, потому как, не дай бог, палец на спусковом крючке дернется и тогда кое-кому тут кранты. Я ж про рикошет тебе говорил. Или и сам знаешь? А может, все-таки просачковал инструктаж, а, сержант?

Малышев, несмотря на критичность ситуации, вдруг уловил в манере говорить и интонациях противника что-то знакомое, однако в такой обстановке никак не мог припомнить, где и когда ему доводилось сталкиваться с чем-то подобным. Причем не однажды, а несколько раз. На его глазах такие переговоры – именно переговоры! – уже велись.

Его мысли и выводы сейчас не поспевали за действиями противника.

– Ну как, договорились, сержант? – Теперь урка говорил уже ласково, как опытный отец уговаривает сына-подростка сказать, где и с кем он накануне надрался до поросячьего визга. – Давай, потихоньку опускай ствол, не играй с огнем. Нормально поговорим, выясним, кто тут прав, а кто – нет.

Мужчина в пуловере, тяжело дыша, оперся о стену, прикрыв окровавленной ладонью разбитый нос.

Женщина шмыгала носом, дрожала и все время хваталась за плечо – очевидно, вывихнутое.

Сержант Малышев покрепче стиснул рукоять дубинки в правой руке. Урка зубы заговаривает, это ясно. И делает это слишком профессионально для простого сидельца, отмотавшего срок за уличное ограбление или нанесение тяжких телесных. По возрасту и ухваткам незнакомец не подходил и под категорию лиц, причастных к наркобизнесу.

Но прежде чем в голове Малышева шевельнулась единственно верная, хотя и невероятная в таких обстоятельствах догадка, все закончилось.

– Ну что, поговорим? – Урка сделал полшага вперед.

– Стоять! – рявкнул Прудник и угрожающе повел стволом.

– Слушай, сержант, говорю тебе – не балуйся! А, ясно – он же у тебя на предохранителе, вот почему ты такой раскованный. Проверь, а?

Взгляд Прудника невольно метнулся туда, где находился предохранитель автомата.

Бдительность он утратил всего на секунду.

Этого вполне хватило противнику.

Он молниеносно прыгнул вперед, правой рукой перехватил ствол, резко отвел его в сторону, а левой наотмашь врезал сержанту, буквально отшвырнув его от автомата. Ремень соскользнул с плеча Прудника. Теперь урка держал калаш за ствол, а затем – р-раз! – мгновенно взял его наперевес.

Женщина не смогла сдержать отчаянный крик.

Сержант Малышев сам удивился тому спокойствию, с каким смотрел в нацелившийся на него черный зрачок ствола.

– Говорю же – салабон, – донеслось до него, как сквозь слой ваты. – Службы ни хрена не знает. С предохранителя не снял, дятел! Понабирают вас…

Затем урка спокойно опустил оружие и бросил его на пол, под ноги Малышеву.

– Вот так-то, господа сержанты. Дайте одеться и ведите куда следует. Вас же за этим вызывали, нет?

С этими словами он взглянул на избитого мужчину в пуловере и на женщину, по щекам которой текли два ручейка слез, но она не спешила их вытирать.

А Малышев обиделся, хотел сказать, что давно служит, вот только наново аттестовали, да слова застряли в горле. Что-то подсказывало: этот тип служил еще дольше.

Обменявшись рукопожатием с дежурным капитаном, оперуполномоченный уголовного розыска Конотопского городского ОВД Андрей Шпола забрал у него рапорты потерпевших сержантов и устроился с ними там же, в дежурной части, на потертом диванчике.