Пророчица

Ангел Ксюша

— Выходит, они слушают только охотников? — догадалась я.

— Они давно не выходят в мир и все узнают через нас.

— Охотники правят миром, — пробормотала я и спрятала лицо в ладонях.

Просить Андрея заступаться за Глеба перед Первозданными я бы не посмела. Да и подозрительно это. Обязательно бросит на него тень: очень странно для охотника помогать «зверушкам». Неправильно.

— Я ничего не обещаю, но если выйдет поговорить с Альриком наедине… — Андрей нахмурился, а затем осторожно вытер несдержанную

слезинку с моей щеки.

— Спасибо!

Поддавшись резко нахлынувшему порыву радости, я привстала и обняла его. Уф! Не зря ходят слухи, что любой контакт с охотниками болезненно воспринимается хищным. Во времена великой войны, когда охотники объединились против нас, много женщин погибло от изнасилования охотниками. Они оставили после себя сотни искаженных ужасом застывших восковой маской мертвых лиц.

Я поморщилась и тут же отпрянула, а Андрей виновато улыбнулся.

— Извини.

— Ты ни при чем. Я же сама.

— Я не могу обещать быстрой помощи. Да и помощи вообще, — серьезно произнес он. — Но твой рассказ у меня здесь. — Он прислонил указательный палец ко лбу.

— Это больше, чем я ждала.

Странно, что предают именно те, кому доверяешь, а враги протягивают руку помощи. Но, наверное, так и должно быть — в мире всегда действует закон равновесия. А значит, есть для чего жить.

Воровато оглядываясь, я села в полупустую маршрутку и без проблем доехала до улицы Достоевского. Нырнула в знакомый подъезд, поднялась на третий этаж.

В груди заныло. Вблизи от Глеба больше всего угнетала необходимость расставания, но дикая уверенность в успехе не позволяла раскиснуть.

Я нажала на кнопку звонка. Шаги за дверью. Щелчок. Заспанное лицо и растрепанные волосы.

— Глеб!

Я просто не выдержала. Сдалась. Нельзя соблюдать дурацкие законы, когда сам живешь по своим собственным. Плевать на суд! Когда просто хочется обнять, не до условностей.

Сначала Глеб пытался отстраниться, но я вцепилась мертвой хваткой — не отдерешь. Потому он просто втащил меня внутрь и захлопнул дверь.

Время остановилось, застыло в небольшой, но просторной прихожей. Нас окутала тишина, я только слышала мягкий звук поглаживаний — его ладонь скользила по моим волосам. Бережно, словно боясь сломать, он успокаивал меня, жалел.

Нет. Неправда. Глеб никогда меня не жалел. За это я его и любила.

— Я была у охотника, — прошептала я, наконец.

Он отодвинулся, но объятия не разжал. Покачал головой.

— Сумасшедшая!

— Есть шанс, что он сможет убедить Первозданных помочь.

— Первозданные никогда на это не пойдут. Какое им дело до обычного хищного? — Он вздохнул. — Ты сумасбродка, Полевая. И я готов тебя прибить! Ты беременна, забыла? Нужно думать не только о себе. Не приходи больше. Мне безумно приятно, но… не приходи.

Я помолчала немного, а затем кивнула.

Вечером атли единогласно признали

вождем Филиппа. Нет, присягу мы не приносили, Кирилл сказал, для этого нужно время. Все же Филипп не был вождем по крови, его кен не хранил отпечаток кена прошлых вождей.

Как странно, что все придают так много значения крови. Впрочем, мне тоже пора начать.

Но я все еще не понимала, как можно бросить племя, уйти. По доброй воле. Ради каких-то там мифических свершений. Даже я не могу уйти. Хотелось сначала, до боли в груди — бросить этот дом, принадлежащий ненавистному человеку, убежать, спрятаться и забыть. Но атли уже настолько вросли в меня, что я не представляла ни дня без племени. Наверное, связь кена так влиет… Ведь, по сути, из родных у меня в атли только сестра, и та не на моей стороне.

— Все наладится, — ласково сказал Кирилл и погладил по плечу, и я вынырнула из невеселых размышлений. — Пройдет время.

— Надеюсь, он никогда не вернется! — с чувством сказала я, развернулась и пошла к себе.

Захлопнув дверь, разрыдалась, как маленькая. И только там, в одиночестве поняла, как хочется, чтобы кто-то просто погладил по голове, успокоил. Как Глеб сегодня.

Никого не было. Одна. Самое страшное — остаться одной среди толпы.

В принципе, ко всему привыкаешь. Всегда удивлялась способности людей адаптироваться, но на этот раз испытала эту способность на себе. Через несколько месяцев все стало проще. Спокойнее. Привычное русло, привычные проблемы — токсикоз, тщетные поиски работы, редкие визиты к Глебу. Тайные, так как законы хищных никто не отменял. Я радовалась, что друг не скатился в пьянки, и с того раза, как я была у него впервые, выглядел намного лучше и опрятнее. В глазах, конечно, была все та же тоска. От нее не убежать. Лишиться семьи не шутка.

В принципе, если бы не Глеб, я, наверное, умерла бы с голоду. Брать деньги у Риты просто не смогла — было тошно. Впрочем, у Глеба тоже брала с неохотой и божилась, что отдам, на что он сварливо ворчал: «Это для племянницы». И покупал всякие пинетки, распашонки, которые я боялась нести в дом. Подозрительно, да и ни к чему. Я надеялась, к тому времени, когда родится ребенок, Глеб снова будет частью атли. Почему-то была уверена в этом.

Странная вещь, ведь от Андрея за четыре месяца не было ни одной весточки.

Я смирилась. А потом оно вернулось. Ночью. Во сне.

Я иду босиком по траве — высокой, почти до колен. Она щекочет кожу. Вокруг — куда ни глянь — поле. Раскинулось, расцвело незабудками, наполнило меня волшебным трепетом.

Спешу. Шаг плавно переходит в бег, я раскидываю руки, закрываю глаза и представляю себя птицей. Вольной. Счастливой. Смеюсь громко, открыто, совершенно не боясь, что меня осудят.

Вижу его — он улыбается. И понимаю, что все отдам за эту улыбку. За голос, прикосновение, ласку.