Пророк пошёл за кофе
Шрифт:
«Из какой-то другой страны». Эти слова стали наживкой и зацепили Дона, словно острый крючок. Другая страна! Раньше он даже и не задумывался, что другие страны в принципе существуют. Мир мальчика ограничивался тремя окрестными деревнями, он даже никогда не бывал в столице – в центральной части острова. Другая страна. Ему просто необходимо было разузнать о ней все. И с этого момента мальчика будто подменили. Он перестал залеживаться допоздна – он вставал с петухами, как и все взрослые, чтобы как можно раньше засесть за свой старый, потертый букварь. Он штудировал его утром, днем и вечером, старательно выводя черточки и завитушки. Он затер до дыр все детские книжки в доме (хотя и было-то их на полке всего три), он выучил все истории наизусть. И вскоре читал и писал лучше любого взрослого в округе.
Родители немного поразмыслили, посоветовались и поссорились, но все-таки открыли лакированную шкатулку и достали оттуда накопленные монеты. Денег было достаточно, чтобы отправить в школу ровно одного ребенка. Конечно, они планировали отправлять туда совсем не Дона – он был слишком неугомонным и годился больше для работы в порту, чем для школьной скамьи. Но что тут скажешь, мальчика ведь и правда словно подменили!
Сделано. Каждое утро Дон запрыгивал на торговую повозку, идущую как раз по пути к школе, и уже через два часа оказывался у одноэтажного белого здания. В местной школе было всего два учителя, нельзя сказать, что самых умных и самых лучших, но какие есть. Зато прямо в школьном дворе располагалась огромная библиотека. Появилась она там совершенно случайно – как дар от какого-то богатого благотворителя, и нельзя сказать, чтоб ей сильно пользовались. Детишки активно брали комиксы и другие тонкие книжки с картинками, но Дон решил сразу взяться за тяжелую артиллерию. После звонка он мчался туда со всех ног и набирал огромную стопку всего, что рассказывало о географии, культуре и языке. Конечно, не понимал он и половины, поэтому с другой стороны лежали словари для всех непонятных слов. Он отмечал, закладывал, выписывал и учил наизусть. Домой он приезжал с последней повозкой, затемно, когда даже родители уже готовились ко сну.
Записка в бутылке. Другая страна. Этот образ занял все воображение мальчика и все его время. Он даже не заметил, как закончился учебный год. А потом следующий. А потом еще один и еще один. Кончались и книги в библиотеке. А страну, откуда пришла записка, Дон так и не отыскал.
Родители и радовались, и беспокоились одновременно, но у них было слишком много работы и слишком много других детей. Остальные не проявляли особого интереса к учебе, тогда, второй раз посовещавшись, семья решила снова достать лакированную шкатулку. Там было совсем немного, но достаточно на первое время, чтобы отправить мальчика на большую землю – в университет.
Дона провожали всей деревней. Один чемоданчик. Блокнот. Ручка. Больше ничего. Никто раньше не уезжал так далеко от дома, никто не знал, каково это – жить по другую сторону горизонта. Дона поздравляли и прощались с ним как в последний путь – с большой земли не возвращались.
Закорючки с клочка бумаги снились Дону каждую ночь. Они принадлежали языку, на котором не говорили ни в одной из изученных им стран. Сто четыре языка. Тридцать семь диалектов. Все не то. Все мимо.
Отделение лингвистики – куда же еще? Дон сдал экзамены с такой легкостью, с какой люди составляют список покупок. Ведь тесты нужно было сдать как можно быстрее – чтобы снова успеть в библиотеку.
Прошло четыре года, и Дон не мог вспомнить ни имени своего соседа по комнате, ни лиц одногруппников, ни собственного выпускного вечера. Все это было второстепенно, покрыто дымкой. Важно было лишь то, что в мире оставалось еще пятьдесят три страны, о которых он еще ничего не знал.
Раз. Позади осталась магистратура. Кандидатская степень и защита докторской.
Два. Самый молодой лингвист в истории. Сотни статей и десятки книг.
Три. Конференции, командировки.
Четыре. Пять. Шесть…
Бряк! Стакан со звоном разлетелся о кафельную плиту. Дон будто бы очнулся ото сна, моргнул, постоял немного и стал сметать зеленые осколки в совок. Зеленые, почти изумрудные. Как в детстве. Дон снова моргнул и огляделся по сторонам. Его полки ломились от книг, а стены готовы были рухнуть от веса всех грамот, дипломов и наград. Он открыл столько новых племен! Но так и не нашел то, что знало бы язык с клочка бумаги. Неожиданно ему больше не хотелось читать. Совсем. Никогда. Картинка в глазах немного двоилась, и он протянул руку за очками на ванной полке. Из зеркала на него смотрели серые глаза. Те глаза, которые уже очень давно не видели рыбацкой деревни.
Один чемодан. Блокнот и ручка. Больше ничего. Три перелета. Четыре такси. Паром. И наконец маленькая двухэтажная баржа, пыхтящая, словно резиновая игрушка с дыркой. Она причалила к знакомому пирсу и выпустила Дона в объятия теплого воздуха и рыбного ветра.
Узкая тропка. Высокий холм. Река. И вот видна хижина. Дон робко открыл скрипучую дверь, а внутри его встретил Бог. От неожиданности у него пропал дар речи. Ноги подкосились, тело обмякло, он сумел лишь подставить свой маленький чемоданчик и неуклюже на него приземлиться.
– Ты вовремя. Давно тебя жду, хоть и знал, что раньше сегодняшнего дня ты не появишься.
– Я даже посылал тебе записку в бутылке, помнишь?
Дрожащими руками Дон вынул из нагрудного кармана маленький пожелтевший клочок. Так это…
– Это от меня – приглашение.
Язык Дона отлип от неба.
– Но там ведь… Я не смог прочитать… Не смог найти…
– А что искать? Там же так и написано: «Буду ждать тебя. Приходи обязательно. Люблю. Бог». Ты просто переверни бумажку – ты держишь ее неправильно.
Дрожащими пальцами Дон перевернул клочок. Теперь на него смотрели знакомые буквы. Как в той азбуке с родительской полки, красной азбуке, затертой до дыр.
– «Буду ждать тебя… Приходи…» – перед глазами пронеслись все его бессонные ночи над энциклопедиями и бесчисленное множество экспедиций.
– Я всегда говорю с людьми на их языке. Иначе просто нет смысла. Садись ближе, нам о многом нужно поговорить.
Дон подался вперед, и ему стало так легко на душе, словно всех этих лет и не бывало вовсе. Словно бы ему снова пять. Словно бы он и не метался по миру в погоне за ветром. Пожелтевший клочок был ему больше не нужен. Напротив него был Тот, Кто непревзойденно больше всех знаний мира. И Он почему-то захотел поговорить с ним, Доном, лично.
– Устроился? Теперь слушай…
Убить Амброзию Роджерс
Убить Амброзию Роджерс.
Аккуратно написала Амброзия. Может, кто-то другой и выводил на страницах своего дневника имена мальчиков из баскетбольной команды и украшал их завитушками, но только не она.
Убить Амброзию Роджерс. Убить Амброзию Роджерс.
Эти слова повторялись снова и снова, и шли бок о бок, как ряды марширующих солдат.
И это ведь был далеко не первый дневник Амброзии. Парочку старых она уже исписала от корки до корки.