Пророк Темного мира
Шрифт:
Краевед поджидал Николая у калитки. Двухколесную тачку с побитым алюминиевым кузовком он загрузил парой грязных мешков из-под картошки и лопатой.
— Тут километра четыре идти, — деловито произнес Пархоменко вместо приветствия. — Фотоаппарат взяли?
— Конечно, — кивнул Николай.
— Батарейки заряжены? — въедливо осведомился краевед. — В нашем деле главное — батарейки.
Николай уверил дедка, что с батарейками все в порядке, есть даже запасные.
— Ну, тогда пошли…
Воронья балка, сплошь заросшая бурьяном, начиналась у края стихийно возникшей свалки. Здесь и впрямь
— Они ворон отсюдова выжили, — сообщил Пархоменко, с натугой вкатывая тачку на пригорок. — Теперь балку переименовывать надо. О темпора… Вон, видите яму? Я копал.
Яма, а точнее, нора, раскоп в склоне балки, походила на раззявленный рот какого-то чудовища. Спустившись вниз, Николай принялся ногами уминать высокий пырей, чтобы краевед смог подкатить тачку. На мраморную статую собаки с отбитым хвостом он наткнулся уже возле самой ямы. Статуя как статуя, исполнена в стиле классического реализма. Коростылева передернуло.
— Я ее чайной колбасой приманил, — поделился Пархоменко, отдуваясь. — Все, пришли. Зеркало где?
Николай вытащил из рюкзака круглое косметическое зеркальце, позаимствованное у матери. По темным склонам балки промчался серебряный отблеск и канул в земляной дыре.
— Осторожно! Делайте, как я! — предупредил краевед, извлек со дна тачки кусок зеркального стекла, приложил к плечу и, глядя в него, начал мелкими шажками приближаться к яме. Коростылев повторял его движения, с трепетом вглядываясь в отражение.
Глина, прожилки травяных корней, камни, трухлявые палки… Когда в зеркале появились белые, бешеные глаза, Николай задохнулся от ужаса. Жуткое старушечье лицо проступило из мрака раскопа. Оно было живым — шевелились губы, двигался кончик горбатого носа, по дряблым щекам пробегала судорога, а вокруг колыхались, как подводные растения, черные блестящие змеи с красными глазками. Голова Медузы находилась на медном круглом щите, до половины засыпанном землей.
— Видите? — жарко прошептал Пархоменко.
— В-вижу… — сглотнул ком в горле Николай и еле удержался, чтобы не посмотреть на страшную находку невооруженным глазом.
— Фотографируйте! Только осторожно…
Но с фотографиями ничего не вышло. Вспышка бликовала в зеркале, а взглянуть на Медузу через экранчик цифрового «Кодака» Николай не решился — мало ли что.
— Ладно, — досадливо морщась, решил наконец краевед. — Будем изымать. Берите мешок. Я зажмурюсь, подойду вплотную, а вы подадите мне его. Укроем, тогда уже и… Начали!
Поначалу все шло хорошо. Пархоменко ощупью добрался до эгиды, протянул руку.
— Мешок!
Николай, придерживая зеркало, ступил под земляной свод раскопа, сжимая в пальцах грубую ткань. Краевед почти дотянулся до мешка, но оступился на влажной глине, потерял равновесие и упал, коротко вскрикнув. Видимо, он непроизвольно открыл глаза — и поймал яростный взгляд Медузы…
В воздухе повис тонкий звон. Николай закричал, вжимаясь спиной в рыхлую холодную стену норы. Наудачу он бросил мешок в сторону горящих недобрым огнем глаз, и тот косо повис на эгиде, прикрыв смертоносный лик древней твари. Изо всех сил пытаясь не смотреть на мраморное лицо Пархоменко, навеки запечатлевшее гримасу разочарования, Николай поплотнее натянул мешок на щит и перевязал его заранее припасенным шпагатом, стараясь не касаться шевелящейся под тканью головы Медузы. Покончив с этим, он взялся за край эгиды и попытался сдвинуть ее с места. Щит Афины Паллады оказался и впрямь очень тяжелым. Кроссовки разъезжались на сырой глине, пальцы соскальзывали, но спустя какое-то время щит поддался и покинул свое земляное ложе.
Выкатывая его из раскопа, Николай нечаянно наступил на вытянутую руку лежащего Пархоменко. Мраморные пальцы с хрустом отломились. Николай заплакал, но эгиду не бросил. Докатив шит до тачки, он косо завалил его в кузовок и взялся было за ручки, но передумал, рукавом утер слезы и полез в карман за телефоном.
— Алло! Лев Валерьянович? Это Коростылев! Я… Что? Нет, я не у Сазонова. Нет, еще не был. Да послушайте вы! Я нашел эгиду! Мы нашли, с Пархоменко. Но… случился несчастный случай. Что? Нет, он окаменел. Нет, я трезвый! Эгида Афины Паллады с головой горгоны Медузы лежит в тачке прямо передо мной. Я ее мешком картофельным завязал. Лев Валерьянович, это не розыгрыш! Я в Вороньей балке. Пришлите редакционную машину, пожалуйста! Что? Не кричите на меня! Вы ничего не понимаете! Алло! Алло! Козел!
Последнее слово Николай прокричал уже в умолкшую трубку. Дело принимало скверный оборот. Принципиальный Цимлянский не просто не поверил ему, но и сильно рассердился, решив, что вся история с эгидой — пьяный розыгрыш. Николай представил, как багровый от злости обозреватель бежит по коридору редакции в кабинет шефа претворять в жизнь свою угрозу — требовать увольнения Коростылева.
Тяжело опустившись на спину мраморной собаки, Николай достал сигарету, закурил и посмотрел на часы. Решение пришло само собой. До начала новостного выпуска «Дубинска сегодня» городской телестудии оставалось еще два с лишним часа.
— Я успею! — дрожащим голосом заявил сам себе Коростылев, выбросил недокуренную сигарету и с решимостью обреченного взялся за рога тачки…
— Вот такая история, — закончил свой рассказ домовой и с кряхтением поднялся, держась рукой за спину. — Ох, старость — не радость, молодость — не грусть.
— А потом, потом-то что было? — поинтересовалась Тамара.
— Потом? Комиссия была. Наш начальник там верховодил, не Северьяныч, а самый большой… — Домовой посмотрел в ночь, сплюнул за борт коня и снова сел. — Решали они, что да как…
…Заседание чрезвычайной госкомиссии началось без задержек. Ее участники рассаживались за длинным столом в конференц-зале, сдержанно переговариваясь. На лицах многих застыло недоумение и растерянность.
Полковник Анохин, возглавляющий следственную группу, только что вернулся из Дубинска. Он упругой походкой вошел в конференц-зал, поздоровался, махнул рукой, чтобы погасили свет…
— До здания телекомпании «Дубинск-ТВ» Коростылев добрался без помех. — Полковник вызвал на экран проектора карту, световой указкой показал путь журналиста от Вороньей балки до центра города. — В телецентр его, конечно же, не пустили. Ну, тогда он и расчехлил свою находку…