Пророк
Шрифт:
"Наш Бог, ты создал наше крылатое Я, это твоя воля повелевает в нас.
Это твое желание желает в нас.
Это с твоего побуждения наши ночи, которые принадлежат и тебе, превращаются в дни, тоже твои.
Мы не можем просить у тебя ничего, потому что ты знаешь наши нужды, прежде чем они в нас рождаются:
Ты придумал нам нашу нужду, и, давая нам больше себя, ты дашь нам все, что нам надо".
Об Удовольствии
Тогда отшельник, который посещал этот город раз в году, вышел вперед и сказал: Скажи нам об Удовольствии.
И он ответил, сказав:
Удовольствие – это песнь свободы,
Но это не свобода.
Это цветение ваших желаний,
Но это не плод их.
Это глубина, зовущая ввысь,
Но это не та глубина и не та высота.
Это заключенный в клетку, которому дали вдруг крылья,
Но это не заключенное в рамки пространство.
Да, поистине, удовольствие – это песня свободы.
И я буду рад, если вы запоете ее от всего сердца, хотя я не хотел бы, чтобы вы потеряли сердце свое в этом пении.
И есть среди вас юноши, кто ищет удовольствие, как если б в них все заключалось, – их вы уже осудили и упрекнули.
Но я бы не стал осуждать и упрекать, я дал бы им право искать.
Конечно, они найдут удовольствие, но не одно удовольствие;
У него есть семь сестер, и каждая из них еще более прекрасна, чем просто удовольствие.
Разве вы не слышали о человеке, который копался в земле, чтобы найти корни, а нашел сокровище?
И есть среди вас старики, кто вспоминает удовольствие с сожалением, как будто это были ошибки, совершенные ими, когда они были пьяны.
Но сожаленье – это затмение разума, а не способ себя наказать за то, что прошло.
Им бы лучше вспомнить их удовольствия с благодарностью, как они вспоминали бы об урожае лета.
И все же, если их сожаленья утешают – пусть утешаются.
И есть среди вас такие, кто уж не юн, чтобы искать, и недостаточно стар, чтобы лишь вспоминать.
И, страшась искать иль вспоминать, они избегают всех удовольствий, чтобы не обделить свой дух, не оскорбить его.
Но даже в таком отречении находят они свое удовольствие.
Вот так они тоже находят сокровища, хотя их дрожащие руки роют землю в поисках кореньев,
Но скажите мне, кто тот, который может обидеть дух?
Разве соловей обижает тишину ночи или светлячок – звезды?
И разве ваше пламя или ваш дым обременяют ветер?
Вы думаете, что дух – это тихий водоем, который можно возмутить посохом?
Часто, отказываясь от удовольствия, вы просто прячете желанье его в тайники вашего Я.
Но кто знает, может то, что кажется упущенным сегодня, ожидает вас завтра?
Даже ваше тело знает то, чем может гордиться, знает свои законные нужды, и его не ввести в заблуждение.
А ведь ваше тело – это арфа вашей души, И от вас зависит – извлечь из нее сладкую музыку или звуков сумбур.
А теперь вы спрашиваете в вашем сердце:
«Как мы отделим то, что хорошо в удовольствии, от того, что не хорошо?»
Идите в ваши поля и в ваши сады, и вы узнаете, что для пчелы удовольствие – собирать мед с цветка,
Но для цветка отдать свою сладость пчеле – тоже удовольствие.
Потому что для пчелы цветок – фонтан жизни,
А для цветка пчела – посланец любви.
И для обоих, для пчелы и цветка, давать и получать удовольствие – это и необходимость, и наслаждение.
Люди Орфалеса, будьте в ваших удовольствиях, как цветы и пчелы.
О Красоте
И вышел поэт и сказал: Скажи нам о Красоте.
И он ответил так:
Где вы найдете красоту и как узнаете вы ее, если она сама не будет вашим путем и поводырем?
И как вы будете говорить о ней, если она будет тем ткачом, кто ткет вашу речь?
Горемыка иль раненный скажет: "Красота добра и милосердна.
Как молодая мать, еще стесняющаяся своего собственного великолепия, она идет среди нас".
А страстный скажет: "Нет, красота – это что-то могучее и устрашающее.
Как буря она сотрясает землю под ногами и небо над головой".
Усталый и утомленный скажет: "Красота – она как мягкий шепот. Она говорит с нашим духом.
Ее голос утихает перед нашим молчанием, как слабый огонь, что трепещет от страха пред тенью".
Но беспокойный скажет: "Мы слышали ее кричащей среди горных вершин,
И с ее криками доносились цокот копыт, и хлопанье крыльев, и рычанье львов".
Вечером стражник города скажет: «Красота встанет на востоке с рассветом».
А в середине дня, те, кто трудится иль путешествует, скажут: «Мы видели ее склонившейся над землей из окон заката».
Зимой занесенные снегом говорят: «Она придет с весной, бегущей по холмам».
А в летней жаре жрецы говорят: «Мы видели ее танцующей с листьями осени, и мы видели снежные пряди в ее волосах».
Все это говорили вы о красоте.
И все же, по правде, вы говорили не о ней, а о своих неудовлетворенных нуждах,
А красота – это не нужда, но экстаз.
Это не пересохший рот или пустая, протянутая за подаянием рука,
Это, скорее, объятое пламенем сердце и поющая от восторга душа.
Это не образ, который можно увидеть, и не песня, которую можно услышать,
Это, скорее, образ, что стоит перед вами, хотя вы закрыли ваши глаза, и песня, которую вам слышно, хотя вы заткнули свои уши.