Пророк
Шрифт:
Герман на волне его удачи даже женился на смазливой студентке, с которой познакомился в университете (где он сам тогда преподавал литературу), и уже подумывал было завести детей, когда все неожиданно рухнуло.
Дело в том, что в книгах Германа практически не было той самой, так необходимой по нынешним временам, коммерческой составляющей, а писал он в основном про человеческие отношения и смысл жизни. В результате в какой-то момент его «умные» читатели, по-видимому, закончились, и книги как-то все сразу перестали продаваться. Вместо ожидаемой
Новые книги, которые он пытался пристроить в издательства, либо не брали по причине отсутствия коммерческого успеха (ну не мог Герман писать про гоблинов-мутантов или о тайнах сексуальных утех девонширских блудниц), либо они не продавались, и Герман все глубже погружался в бесконечный сумрак бедности.
Смазливая студентка сбежала от него через пару месяцев, оставив его наедине с собакой, а также парой кошек и попугаем, которых любительница «пушистиков» регулярно притаскивала в дом для оживления интерьера.
С тех пор прошла пара лет, а может и больше. Жизнь для Германа слилась в какой-то бесконечный поток серости и мрака, и просвета нигде впереди не наблюдалось. С каждым днем все становилось только хуже, и ощущение жестко закручивающейся спирали безысходности не оставляло его ни на миг.
Герману иногда казалось, что он упал в какую-то глубокую смрадную яму, из которой он пытается вылезти по зыбучему песку, но который все время осыпается у него под ногами. Несмотря на все усилия Германа, что бы он не делал, он каждый раз падал на самое дно.
Однако весь «зоопарк» Германа надо было как-то кормить, и он, выйдя из автобуса на своей остановке, отправился в знакомый супермаркет за кормом, а также, чтобы хоть что-то купить себе на ужин.
В магазине, когда Герман уже практически набрал в свою корзину стандартный набор для своих питомцев и себе, внимание его привлек некий старикашка в шапке-ушанке и полинявшей голубой (видимо, такой был изначальный цвет) болоневой куртке со странной самодельной тележкой на колесиках. Тележка заслуживала особого внимания, так как была сделана из обрезанного девятнадцатилитрового баллона для кулера. Старик непрерывно потряхивал своей головой (видимо, страдал Паркинсоном) и суетливо рылся на полке с хлебопродуктами, проверяя каждый ценник, если не на глаз, то точно на ощупь.
Герман прошел мимо и снова встретился со стариком уже на кассе. Старикашка, оказался прямо перед ним в очереди и совал свою банковскую карточку насупленной от постоянных скандалов продавщице, которая с учетом приближающегося конца смены, похоже, превратилась в человекообразный придаток своей кассы.
– У вас не хватает… – огласила свой вердикт кассирша и с раздражением взглянула на старичка.
– А-а-а? Что?.. – старичок приложил руку к уху, чтобы лучше слышать.
– Двести пятьдесят семь рублей у вас не хватает! – повысила свой голос продавщица и прожгла старикашку своим взглядом.
Старичок, видимо, наконец понял, что ему говорят, и опустил голову. Герман заметил, что старика глубоко потрясла эта ситуация с нехваткой денег. Губы старика задрожали, и он неуверенно огляделся по сторонам.
– Сколько ты гришь не хватает?.. – начал тянуть время старикашка.
– Двести пятьдесят семь рублей не хватает! – кассирша повысила свой голос до максимального уровня и пошла красными неровными пятнами. – Либо платите, либо оставляйте товар!
Очередь заволновалась. Стали раздаваться возгласы, мол, пусть старикан валит и нечего задерживать, так как у всех дома голодные дети, осыпалась штукатурка, за газ «не уплочено» и прочее.
В этом момент Герман как будто очнулся от коматозного сна и оглянулся назад.
Оказалось, что люди в очереди были в основном прилично одетые и даже кое-кого из них можно было бы назвать интеллигентными по современным понятиям.
Однако из-за скандала в воздухе сплелась какая-то такая сильная и негативная энергия, что ему явственно почудилось, что вокруг него не люди, а вороны-стервятники, которые собрались вокруг своей добычи. Они каркают и галдят, ссорятся друг с другом, чтобы свежатинка досталась именно им.
Герман тряхнул головой, отогнав странное видение, и повернулся к кассирше.
– Я заплачу. Сколько нужно?..
Кассирша почему-то обиделась и повторила как заклинание.
– Двести пятьдесят семь рублей…
Продавщица пикнула карту Германа на терминале, и старикашка, не сказав ни слова, сгреб в охапку свои товары, пихнул их в свой баллон и вышел из магазина, шатаясь при каждом шаге.
Герман вздохнул и выложил свои товары на прилавок.
– У вас не хватает, – торжествующе объявила кассирша Герману.
– Сколько?.. – у Германа перехватило дыхание, так как он точно вспомнил, что баланс его карты действительно приближался к нулю.
– Двести пятьдесят семь рублей, – со злорадством и даже с некоторым наслаждением констатировала продавщица.
Герман еще раз вздохнул, выложил все купленные для себя продукты обратно, оставив только корм для животных, и с тяжелым сердцем вышел из магазина.
«Сегодня я – без ужина», – подумал Герман уже на улице. Солнце падало за горизонт, оставляя красное пятно между домами и деревьями, собственно, как и вся жизнь Германа, которая катилась скорым поездом прямо в закат.
– Ты это?.. Чего?.. – Германа за рукав куртки потянул вдруг откуда-то взявшийся старикашка с баллоном.
– Ничего… – Герман не знал, что еще ответить. Не рассказывать же старику о всех перипетиях свой жизни.
– Жисть… она как колесо… Крутится и не поймешь, куда вывезет, – прошамкал вдруг старикашка, не отпуская рукав Германа и заглядывая прямо в глаза. – Помощь… она может прийти. Откуда ты сам не ожидаешь…
– Наверное… – ответил Герман и неожиданно обнаружил, что у старика какие-то особые голубые глаза, которые сразу и не видно под его ушанкой.