Прорыв
Шрифт:
— Даже в этом случае.
— Снова долг. Я уважаю это. Даже самая большая машина не сможет работать, если хоть одна шестеренка будет не на месте. Каждая деталь необходима.
— Странно, что ты заметил это. Воин, да еще и враг к тому же.
— Солдаты делают то, чему обучены, приказы отдают другие. Что может сделать один человек, чтобы остановить убийства? Немного. Возможно, у нас с тобой больше общего, чем ты думаешь.
— Возможно, — Амани поднялся. — Что ж, меня ждут другие пациенты.
— Конечно.
— Я загляну попозже.
— Целитель.
— Адмирал.
Снова сигнал связи.
— Как человек?
— Я сообщу тебе о любых изменениях, Капитан.
— Мы прибудем на «Острый Зуб» через несколько часов. Целитель. Как только будем на станции, человека переправят на другой корабль. Позаботься, чтобы он дотянул до этого момента.
— Приказ ясен, Капитан.
— Знаю, что ясен, братец. Потрудись его исполнить.
Амани проглотил гнев. Он снова символически склонил шею, как и много раз до этого. Трусы всегда так делают, и минутные вспышки неповиновения на самом деле не имеют значения.
Ну а что же тогда имеет значение? Адмирал очень точно сказал: что может сделать один человек, или один халианин, чтобы изменить порядок вещей?
Уже давно раздался щелчок отбоя, а он все еще размышлял над этим вопросом.
— Спасибо, что рассказал мне, — промолвил Стоун. Его лицо казалось сероватым в тусклом свете ламп, но он не потерял присутствия духа.
— Ты был готов умереть за свои убеждения, — сказал Амани. Это меньшее, что я мог бы для тебя сделать.
— Я не смогу устоять, — сказал Стоун. — Жаль, наши думают, что я уже мертв. Они могли бы изменить часть информации, которую я сообщу.
— Военные тайны?
— Есть немного. Но, как и большинство подобных тайн, они скоро устареют.
— Адмирал. Мне… мне жаль, что тебе придется пройти через это.
— Спасибо.
В своей кабине Амани набрал код Даму.
— Да? Что стряслось, Целитель? — Командир был недоволен. — У меня на носу стыковка и нет времени на твою болтовню.
— Я хочу потребовать исполнения братского долга.
— Что? Сейчас?
— Сейчас. — Амани почувствовал радость, услышав изумление в голосе Даму, но постарался сдержать себя.
— Черт тебя возьми, Амани!
— Это «мое право и по закону…
— Не говори мне об этом треклятом законе! Я знаю, что это твое право!
— Ну и?
— Ладно. Давай сюда, прямо сейчас! Я дам тебе положенное время, не больше. Отбой.
Амани поспешил в капитанскую рубку. Между братьями существовало право одного открытого разговора. Любой из братьев мог потребовать его в любое время и в любом месте, и закон требовал, чтобы другой это признал. Это было делом чести, и отказаться было немыслимо. Амани никогда не думал, что воспользуется им, но появилось нечто, что ему необходимо узнать.
Дверь в рубку распахнулась. Несмотря на высокомерие Даму было ясно, что он заинтригован требованием брата.
— Ладно. Я слушаю.
— Неужели ты действительно считаешь меня трусом, Даму?
— И это все? Ты потребовал открытого разговора только для этого? Не стоило беспокоиться, братец. Я бы и так тебе ответил.
— Так ответь.
— Да. Ты трус. Ты предпочел отречься от чести, укрывшись за своей так называемой профессией.
— Потому что я выбрал жизнь, а не смерть.
— Да, потому что халианин, который не убивает, отрекается от своих предков! Наша цель — разить врага! Наша кровь требует этого! Никто кроме халиан не должен обладать силой!
— И нет места состраданию? Или жалости? Нет силы без убийств?
— Прекрати ныть, Амани!
— Даже если это ведет к смерти нашей расы?
— Не важно, к чему это ведет! Ты ничего не понимаешь ни в чести, ни в храбрости! Ты упиваешься кровью солдат, которых даже не достоин касаться!
— Мы получили наши имена в один день, Даму. Мы оба выдержали Испытание Пустыней.
— Это была не война!
— Понимаю. Чтобы проявить храбрость, нужна война.
— Да! И кровь. Я командир, потому что моя кровь горячее твоей, — отозвался Даму. — И так будет всегда. Ты можешь только служить и повиноваться мне, Амани, потому что ты ущербный. Неполноценный. Трус. Ты не понимаешь, что значит смотреть в лицо смерти и смеяться.
Амани кивнул, будто соглашаясь, но перед ним открылось совершенно иное. Вопрос, которого он так долго избегал. Потребовался враг, человек, чтобы в конце концов задать его.
— Это все, Целитель?
— Да. Это все.
— Тогда убирайся. Отправляйся назад к своим трусам и нытикам. Мне пора заняться стыковкой.
— Теперь уже скоро прибудем? — спросил Стоун.
Амани, сидевший на стуле подле его кровати, кивнул.
— Очень скоро.
— Ладно. Кто-то теряет, кто-то находит.
Амани потянулся к футляру у себя на поясе и извлек оттуда один единственный хирургический коготь — короткое изогнутое лезвие с углублением на конце. Он держал его между пальцами и покачивал из стороны в сторону, наблюдая, как на отточенной стали пляшут отблески света.
Стоун вдруг с интересом посмотрел на него.
— Красивая вещь, этот хирургический скальпель, — сказал Амани. Почти лениво он положил скальпель на маленький столик у постели Стоуна. — Однако не в тех руках он опасен.
Стоун какое-то время смотрел на коготь, потом перевел взгляд на Амани.
— А если предположить, Главный Целитель… что один из твоих важных пациентов вдруг взял, да и умер. Что тогда станет с тобой?
— Это маловероятно. Я очень хороший Целитель.
— Но ответь просто, чтобы удовлетворить мое любопытство.