Прощальная песнь. Ложь Королевы Фей
Шрифт:
— Хорошо.
Я вышла из машины. Стоя на повороте дороги, вдыхая запах влажной листвы и леса, чувствуя холод в тени деревьев, я увидела то, что увидела Сара: с одного из дубов была содрана кора, а на земле валялось боковое зеркало, которое, видимо, не заметили, когда забирали машину. На дороге виднелось темное пятно. Такие пятна остаются, когда машина сбивает оленя. Но это был не олень.
Пятно было ужасной формы: казалось, здесь кто-то боролся. Я закрыла глаза и постаралась отвлечься. Мне не стоило думать о Джеймсе. Мне предстояла работа.
Я подошла к дереву и подняла
Футах в пятидесяти от места аварии я наступила на что-то твердое. Встав на колени, я прищурилась и увидела в темноте белое пятно.
Я осторожно протянула руку и замерла от ужаса. Пузырек с глазными каплями. Открыв пробку, я почувствовала запах клевера. В голове словно сработал прожектор: я увидела тысячу воспоминаний одновременно. Вот Люк закапывает глаза, Люк старательно готовит капли, Люк сует пузырек в карман…
Я прикусила губу, потянулась за телефоном, и, секунду поколебавшись, набрала номер Люка.
Раздались гудки. И вдруг, в нескольких футах от меня, вековую тишину нарушил современный звук.
Мне хотелось захлопнуть телефон и притвориться, что я ничего не слышала, но было поздно. Я пошла на звук и обнаружила грязный телефон, втоптанный в землю. Я потянулась к нему и увидела кровь на траве.
Ноги подкосились. Я прижала руку ко рту, сдерживая слезы. Нужно оставаться сильной и не делать преждевременных выводов. Слезинка все-таки соскользнула по щеке. Потом вторая, третья, пока из глаз не полился водопад слез. Сидя на корточках в порванных джинсах, глядя на красную каплю на телефоне, я оплакивала бабушку, Джеймса и Люка.
Закончив плакать, я заметила, что мои руки и ноги трясутся, как в тот раз, когда я пыталась двигать предметы. Из меня словно высосали энергию. Я вспомнила это ощущение и оглянулась, опасаясь увидеть Элеонор или кого-нибудь похуже.
И увидела Уну. Устроившись на бревне неподалеку, неправдоподобно изогнувшись, она облизывала пальцы, словно сытая кошка. В зеленом свете леса ее кожа казалась менее зеленой, чем раньше, но ее все равно нельзя было принять за человека. Я сразу же обратила внимание, что она странно одета: на военном жакете в стиле восемнадцатого века красовалась дюжина пуговиц и высокий воротник. Снизу была белая юбка с оборками. Какое необычное сочетание шика и вещей из секонд-хенда, мужского и женского гардероба…
Заметив мои слезы, Уна сморщила носик.
— Ты снова плачешь?
Я вытерла щеку рукой и, вспомнив совет Люка, встала, прежде чем ответить.
— Я уже закончила.
Она лучезарно улыбнулась.
— Смотри, как надо.
Ее изящные черты исказились от горя, брови нахмурились, губы задрожали, и единственная слеза (моя слеза!) скатилась по бледной как мел щеке. Когда она уже готова была упасть, Уна подставила ладонь и спрятала ее до следующего раза. Улыбка вернулась на лицо так же быстро, как исчезла, и она засмеялась,
— Получилось идеально, разве нет?
Я шмыгнула носом.
— Лучше, чем у человека. — Уверена, уж ее-то нос не был забит.
Неожиданно Уна спрыгнула с бревна и закружила вокруг меня, словно птица, так близко, что я уловила ее аромат, одновременно мускусный и сладковатый, как запах дикого зверя. Она прошептала мне на ухо:
— Я знаю, кого ты ищешь.
Стараясь не смотреть на забрызганный кровью телефон, я сглотнула.
— Знаешь?..
Она засмеялась и вновь пробежала взад-вперед по поваленному дереву, прежде чем вернуться ко мне.
— Это ужасно трогательная история. Лучше я про нее спою. Думаю, в миноре.
Мне хотелось ее придушить: разве трудно просто все рассказать? Усилием воли я поборола нетерпение и, стараясь говорить как можно вежливей, попросила:
— Спой прямо сейчас, пожалуйста.
Уна загадочно улыбнулась, глядя себе под ноги.
— А ты уйдешь со мной в мою страну навсегда?
Я слишком легко забыла, что она так же опасна, как Рыжий Придурок.
— Хотя и заманчиво, но вряд ли. Ты споешь только при этом условии?
Она посмотрела на меня и дружелюбно ответила:
— Нет, глупое создание. Я спою тебе и ничего не попрошу взамен, потому, что Брендан разозлится, когда узнает.
Уна очутилась рядом со мной и полупропела-полупрошептала мне на ухо:
Юный волынщик недвижим лежит, С кровью жизнь его покидает. Юный любовник под пыткой лежит, Муки его сердце злое питают. Чтобы свободу свою возвратить, Нужно им душу твою погубить.Я стояла, загипнотизированная мелодией и ее голосом, не в силах ни пошевелиться, ни произнести ни слова.
Уна неодобрительно зацокала языком и щелкнула пальцами у моего лица.
— Милая, тебя может зачаровать самая простая песня. Как же ты собираешься спасти своих любовников, если ты не в состоянии сохранять голову на плечах? Ты же не хочешь меня разочаровать?
Я моргнула, все еще под властью ее голоса.
— Они мне не любовники. Я хочу сказать, что один из них не мой любовник… то есть… — Действие магии потихоньку рассеивалось, и до меня начал доходить смысл ее слов. — Значит, они не погибли?
Уна пожала плечами и порхнула в сторону, длинным прыжком пролетев над папоротником, затем вернулась назад и отвесила глубокий поклон.
— Пока нет!
Я вновь смогла дышать. Мне казалось, что в моих легких не было воздуха с тех пор, как я увидела кровь на телефоне Люка. Теперь, впервые за долгое время, я глубоко вдохнула и выдохнула. Все во мне пело: они живы.
— Она забрала их. Я имею в виду Королеву.
Медленно пританцовывая, Уна подошла, остановившись в каком-то дюйме от меня. Она протянула пальцы к ключу, ближе, ближе, почти дотронулась до него, наклонилась и зашептала мне на ухо. Ее голос звучал одновременно радостно и серьезно: