Прощальный поцелуй Греты Гарбо
Шрифт:
Шмельцов сел на диван и положил ногу на ногу.
– Идите сюда, здесь вам будет удобнее.
Лионелла поднялась на ноги, но рядом со Шмельцовым не села.
– Что это значит?
– То же самое я хотел спросить у вас. Я зашел в свой бывший номер забрать свои вещи и вдруг обнаружил, что дверь между номерами снова открыта. Естественное желание порядочного человека – убедиться, все ли у вас в порядке.
– Врете. Я слышала, как вы открывали ключом замок. – Лионелла сказала так, хотя ничего такого не слышала.
Шмельцов сдался слишком легко:
– Вас не провести…
– Зачем вы пришли?
– Нам нужно поговорить без свидетелей, – он выпрямил спину и заглянул ей в глаза. – Я должен вас предупредить…
– Постойте… Сначала вы должны сказать, откуда у вас ключ?
– Он лежал в номере.
– То есть вчера вечером ключ был у вас?
– Нет, – Шмельцов обеспокоенно покачал головой. – Я нашел его десять минут назад, после чего решился на это вторжение. Причина заключается в следующем: никто не должен знать, что мы говорили.
– Не понимаю, как вы посмели…
– Должен заметить, у вас крепкие нервы. Любая другая женщина не осталась бы здесь на ночь после того, что случилось.
– Я позвоню Фирсову!
– И что вы ему скажете?
– Что вы ведете какую-то игру.
– Недоказуемо. Вот вам совет: поскорее уезжайте в Москву.
– А сами что же?
– Я не могу.
– Почему?
– Я – под подпиской. Меня, вероятно, подозревают в убийстве.
– В таком случае вам нужен адвокат.
– Даже два, – он посмотрел на часы. – С минуты на минуту они будут здесь.
– Значит, вы ввалились в мой номер лишь для того, чтобы отправить меня в Москву?
– Нет, не только. У меня есть важное сообщение. Это касается вашего зеленого платья… – Вдруг Шмельцов замолчал и с тревогой спросил: – Вы ничего не слышали?
– Я? – Лионелла чуть напряглась. – Нет, ничего.
– Кажется, у вашей двери кто-то стоит.
– С чего вы решили? – Она встала и приблизилась к двери. Не глядя в глазок, спросила: – Кто там?
Из коридора послышалось:
– Открой, Маша.
Шмельцов подскочил с дивана и бросился в смежный номер, обронив на ходу:
– Я должен откланяться.
Проводив его взглядом, Лионелла открыла дверь и увидела на пороге Ольшанского.
– Входи, Кира. – Она впустила его в номер и закрыла дверь на ключ.
Глава 4
Бинго
Лионелла всей своей кожей чувствовала, что каждое сказанное слово сейчас будет ложью или бестактностью. Всего четверть часа назад она говорила о Кирилле со следователем, а теперь стоит лицом к лицу с ним самим.
И все же нужные слова отыскались.
– Выпить хочешь? – спросила она.
– Виски, пожалуйста.
Отвернувшись, Лионелла испытала временное облегчение, по крайней мере так не нужно было ничего говорить. Она достала из буфета бокалы, из холодильника – лед, и пока наливала виски, перед ее глазами пронеслась жизненная лента событий, связанных с Кириллом Ольшанским.
В последние годы они виделись редко, и всегда – на людях. Здоровались, конечно, иногда говорили, только наедине – никогда.
Как тут не сказать: странная штука жизнь. Живут два юных человека, любят друг друга, и кажется, впереди у них – счастливое завтра. Но завтра так и не наступило – жизнь обманула их.
В те давние времена ее звали Марией. Киношный псевдоним «Лионелла Баландовская» придумала помощник режиссера на съемках первого фильма, объяснив это тем, что с иностранным именем артист продается лучше.
Еще в юности Мария-Лионелла знала, чего хочет от жизни: во-первых, стать кинозвездой, во-вторых, выйти замуж за Киру. Но если бы тогда, больше двадцати лет назад, кто-нибудь сказал ей, что ни того, ни другого с ней не случится, она бы свела счеты с жизнью, в большей степени из-за Кирилла.
Детская дружба со временем переросла в страстное, почти звериное чувство. К семнадцати годам Лионелла и Кирилл так «сплавились», слились воедино, что буквально пропитались друг другом. Близкие люди предостерегали: небезопасно так отдаваться любви, ничем хорошим это не кончится. Так и случилось…
Родители Марии-Лионеллы ничего не имели против брака с внуком Ольшанского. Сам Ефим Аркадьевич не интересовался выбором Кирилла и не замечал ничего, что не относилось бы к съемкам кино.
Чего нельзя было сказать о его молодой жене. Впрочем, молодой Инессу Ольшанскую можно было назвать в сравнении с мужем. Ефиму Аркадьевичу в ту пору было за восемьдесят, ей – почти пятьдесят. Сказать, что Инесса не любила соседскую девочку, было бы неправильно. Лет до пятнадцати она не замечала ее. Но когда Маша оформилась в прекрасную девушку, Инесса Ольшанская возненавидела ее со всей зрелой мощью стареющей женщины и актрисы.
Тот проливной дождь и тот вечер Лионелла запомнила на всю оставшуюся жизнь. Она прибежала на дачу к Ольшанским, чтобы увидеть Кирилла.
Вопреки обыкновению, дверь открыла сама Инесса. Маша стояла на пороге дома несчастная, испуганная, с выбившимися из-под шляпки мокрыми волосами.
– Мне нужен Кирилл.
– Его нет, – сказала Ольшанская.
– Я знаю, что он дома. – Похожая на мокрую раненую птичку, она рвалась навстречу любимому, страшась его потерять.
– Тебе лучше уйти.
– Кирилл! – крикнула Маша.
И вдруг знаменитая актриса Ольшанская заорала скандальным бабьим голосом:
– Пошла вон! Дешевка подзаборная!
Когда захлопнулась дверь, у Маши отнялись ноги, и она упала там, на крыльце. Домой ее, мокрую и больную, принес на руках отец.
…Лионелла взяла стаканы с виски и чуть задержалась. Бессмысленность всяких слов и в то же время невозможность молчать заводили ее в тупик.
Преодолев себя, она обернулась:
– Виски, – ее голос прозвучал ниже обычного, в каком-то грудном, чувственном регистре.