Прощание с Джоулем
Шрифт:
– Последствия контузии?
– Скорее всего.
– Ну, все равно, возьмите. Может быть, сгодится на что-нибудь. А теперь подпишите бумаги и ступайте с Маммонэ. Я не спал всю ночь из-за этого проклятого боя и сейчас мне нужно немного отдохнуть.
– Так точно, господин капитан.
Дей быстро подписал бумаги, сгреб их со стола вместе с пачкой отпускных вафель и неожиданным подарком капитана, а потом быстро отдал честь, щелкнул каблуками и четко развернувшись на месте, направился к выходу.
– И ничего не бойтесь, Май!
– послышалось сзади.
– Ничего и никогда! Здесь просто нечего больше бояться.
Дей быстро направился к выходу и сразу уловил за
Это показалось Дею настолько самоочевидным, простым объяснением происходящего, что все его кровавые звери сразу к нему вернулись.
И все же он был благодарен Зе, ведь тот отнесся к нему сегодня достаточно тепло, по-человечески, так, как только один старый окопник мог отнестись к другому окопнику. Так, как один настоящий, найденный на войне, старший фронтовой брат мог отнестись к своему непутевому и пропащему младшему брату. Как один несчастный, искалеченный войной, уже состоящий наполовину из грязного золота, человек, мог отнестись к другому искалеченному войной и грязным золотом человеку.
И еще - хотя бы в одном Зе точно был прав. Все они просто жертвы сложившихся обстоятельств. Несчастные жертвы. И не все ли равно, кто сложил эти обстоятельства таким вот именно образом - жадный и расчетливый Маммонэ, похотливая Афродизи, кровавый Морс, титановые инопланетяне или квадратные хомо? Теперь это не имело никакого значения. Теперь им всем действительно оставалось только одно - честно и до самого конца выполнять свой долг.
Сержант отчетливо осознал это уже на выходе из кабинета капитана Зе, когда прикрывал за собой тяжелую железную дверь.
***
Джоуль
Сержанту Ули Май Дею ОДиссу было поручено сопроводить в госпиталь совсем еще молодого поискового пса по кличке Джоуль. Это была полная сил, здоровая и почти чистокровная молодая овчарка, которая прибыла на линию фронта не из армейского питомника, а просто приблудилась, прибилась к одному из расчетов распылительной установки залпового огня около шести месяцев тому назад совсем еще молочным щенком.
В этом обстоятельстве было совсем мало радости для Мая, так как, несмотря на то, что фактически Джоуль был внештатной собакой, бойцы передовой линии уже успели к нему привязаться. В этом не было ничего удивительного, потому, что молодой пес обладал легким и веселым нравом, а также той простой непосредственностью в обращении с хомо, которая так часто присуща молодым и неопытным собакам, и которая так разительно отличает их от опытных и старых собак. К тому же он был очень игрив по своей природе и как бы распространял вокруг себя некую ауру теплоты и участия. То есть Джоуль был источником именно тех ощущений, которых всегда так не хватает любому хомо, насильно выхваченному из гражданской жизни, оторванному от своих родных и близких, переодетому в дешевую военную форму и отправленному Маммонэ, Афродизи и Морс знают, куда с одной только целью - убивать и калечить других хомо.
Но главными были даже не теплота, непосредственность и игривость, излучаемые Джоулем в бездушное сырое пространство окопов передовой линии. Главным было то, что он за короткое время сумел сделаться очень опытным поисковым псом. Именно Джоулю удалось обнаружить тот самый крайний бункер глубокого залегания, который был выжжен саперами на прошлой неделе.
Случилось это так - когда поисковые работы по всему местному фронту были уже закончены и команды саперов уже сворачивали свое оборудование, один только Джоуль продолжал метаться по расположению и проявлять сильное беспокойство. Он все время крутился вокруг большого завала, состоящего из искореженных кусков старого бетона и массивных камней. Джоуль не отходил от этого завала, а если его отгоняли, он все время возвращался назад, а вернувшись, скулил, лаял, и скреб когтями по о камням, которые даже на взгляд опытного сапера выглядели вполне естественно и не вызвали бы у него никаких подозрений - вокруг было полно похожих завалов и все они выглядели очень естественно.
В результате Джоуль сорвал голос и уже не мог лаять или скулить, теперь он мог только хрипеть, а несколько позже даже перестал принимать пищу и сильно исхудал.
Наконец, один из старых саперов не выдержал мучений собаки и подогнал к камням минный разградитель с горизонтальным ножом. Разградитель столкнул два верхних камня и под ними сразу показался окрашенный "под базальт" гриб воздушного фильтра бункера глубокого залегания.
Все остальное было делом техники в прямом смысле этого слова и Джоуля больше не касалось.
Уже на следующий день после обнаружения бункера Джоуль мгновенно сделался главным героем местной передовой линии потому, что именно благодаря его настойчивости этот конкретный бункер не был пропущен саперами, и на фронте сразу было объявлено очередное бункерное перемирие, а затем начался и многодневный бункерный праздник.
И это была отнюдь не главная заслуга Джоуля перед окопниками. Дело в том, что он вообще мало чего пока боялся из-за своей молодости и веселого нрава, свободно гулял по окопам обеих сторон, и когда начиналось очередное столкновение или перестрелка, прекращал ее своим бесстрашным появлением прямо на линии огня.
Два или три раза Джоуль срывал своим появлением прямые директивы квадратных на начало очередного бессмысленного наступления. Стоило любому солдату перед началом атаки бросить в нейтральное пространство косточку, кусок мяса или специально заготовленную ранее тушку ящерицы, как Джоуль с радостным лаем бесстрашно бросался за ней прямо под расчехленные стволы пулеметов противника, чем срывал директиву квадратных и отменял атаку. Доходило до того, что теперь перед началом атаки бойцы с обеих сторон даже не заряжали оружие, настолько они были уверены, что их общий любимец, их ненаглядный Джоуль появится вовремя. И тот всегда появлялся. Под крики и свист солдат, он радостно метался по нейтральной полосе, заливисто лаял на обе стороны, игрался с косточками или тушками ящериц, которые буквально сыпались на него с обеих сторон, а иногда даже укладывался отдохнуть прямо между рядами колючей проволоки.
Часто, после срыва очередной директивы квадратных, Джоуль начинал бегать по окопам и в своей игривой манере приставать к солдатам, заглядывать к ним в глаза, ластиться и заигрывать с ними. Он словно бы хотел сказать им этими заигрываниями: "Не нужно ли вам от меня чего-нибудь еще, хомо? Если нужно, то не стесняйтесь, дайте мне знать немедленно и я сделаю для вас все, что смогу".
Если бы квадратные до сих пор получали подтверждения или рапорты об исполнении своих директив, то они, вероятно, скрипели бы сейчас зубами в своих боксах или лопались в них от злости и негодования. Но таких подтверждающих рапортов уже давно никто не отправлял, в этом заключалась сейчас тонкая игра высшего нагейного командования, и поэтому все оставались при своих жизнях, а роль Джоуля была чуть ли не ключевой в этой игре, и он с нею замечательно справлялся.