Прощание с райским садом
Шрифт:
Утром она проснулась, села на кровати.
– Уже наступило утро, мама?
– Вставай, лентяйка.
– Мама, мне плохой сон приснился.
– Какой, доченька?
– Мне снилось, что я ножками шла далеко-далеко. Как будто я одна, и ни мамы, ни папы около меня нет.
У нас на глазах появились слезы. Мама схватила ее в объятия. Засмеялась, пересиливая себя, попросила:
– А ну, засмейся.
Та выпучила глаза:
– Гы-гы-гы…
Мама повернулась ко мне:
– От тебя это.
Мама исправляла недостатки ее речи.
– Скажи: три.
– Тли.
– Надо «р» твердо произносить.
– Тры.
Бегал за елкой на рынок. Светка рыдала, что не пустили с папой. В очереди слушал разговоры, мол, в деревне не ставят елок дома, у них под окном прекрасные елки, и запах – легкие очищает.
Наряжали елку. Света была в восторге. Она цепляла игрушки на нижние ветки, крутилась. Мы любили елку – из-за нее.
Когда она заснула, наложили у ее кроватки подарков.
5
Последний день перед отпуском. Мозг в лихорадке, держит в себе уйму дел: ого, забыл! надо бежать за продуктами для дачи, а рука делает рабочие дела, и от этого туман в голове, и жалко чего-то, и тонкая обида, самолюбие, и предчувствие, что все будет хорошо.
Кадровик повел Веню тайно на спецбазу Курортторга. Боже, что там было! Парное мясо, икра, апельсины…
– Демократия в действии! – торжественно сказал кадровик. – Здесь, вон, чемоданы откладывают для министров и прочих начальников.
Выдали набор праздничных продуктов.
– Ну, я пошел.
И не глядя, ощущая завистливые взгляды сотрудников, Веня решительно ушел, отбросив посторонние мысли.
Купил на Арбате духи для жены, и – домой.
Дома переполох, вещи разбросаны.
Катя молчит – не пришел вовремя упаковываться для переезда на дачу. Она заказала машину.
Закатили с шофером холодильник в машину.
– Лето будет жаркое, сухое, – сказал угрястый шофер. – Луна. Рога вертикально почти стоят. Это к вёдру. А если бы наклонено, пузом, то дождливо будет.
До дачного поселка полтора часа езды. Поехали в кузове, со Светой на коленях и котом Баськой. Она рада, все вертела головой.
– А объявлять остановку когда будут? (Что-то где-то запомнила).
– Как приедем, так и объявят.
Она захныкала. Остановились попикать.
– Цветочков хочу-у!
– Папа, принеси ей одуванчик, – сказала оживленная мама, держа в руках рвущегося за нами кота.
Зажала в кулачке цветы.
– Поехали!
Ее перебрасывали с рук на руки, но она не чувствовала, цепко держась за цветы.
Веня сел в кабину угрястого шофера. Тот мягкий и стеснительный.
– Да, пшеница скоро побуреет. Скоро косить.
И всю дорогу рассказывал:
– У меня ребенок, мать, жена с сестрой. Я в совхозе тут, в Домодедово работаю. Адская работа, с раннего утра и до ночи, когда роса падет, – в поле. Зато в воскресенье свободен. Отстроил тут такую домину (материал за счет совхоза). Вот только неприятность – сперли рулоны клеенки, на 4 тыщи. В суд подают. Я виноват в том, что утром выехал из парка и не проверил кузов. Что делать? Свербит в душе.
Он подмигнул Вене:
– Да, хомут на себя надел ты. У меня тоже садик. Так приеду с работы, а жена: «Нужно полить!» Поливаешь. Или – угольку надо. Машина своя, привезешь. А весной в воскресенье – целый день топил.
И вздохнул.
– Когда переезжал, приятели смеялись. Тебе в городе нечего было делать. А здесь будешь вертеться сутками, топить да поливать. Сбежишь отсюда, ей-ей…
Помолчали.
– Хорошо тут, лес…
– Да, тут совхоз «Белые листья».
Мелькает речка-ручей Гнилушка, одиноко отблескивающая зарей. Чудесные пузатые семейные дачи под зелеными крышами, спрятанные в зелени садов! Единственный рай, где прячутся от внешних тягот трудящиеся граждане.
Вот и дача, окруженная со всех сторон садовыми участками, – восемь соток, выделенные теще министерством, и деревянный сруб с шиферной крышей, который она строила «своим горбом».
На границе участка справа, за сплошным забором, чтобы сорняки не прошли, стояла соседка, с исплаканным лицом. Показала горсть собранных со смородины больных шариков.
– Значит, так. Надо вам со смородины клеща собрать. Потом листья сгрести.
И удалилась. Катя возмутилась:
– Терпеть не могу. Ради своего сада, чтоб к ним не перешло, на все готова.
– Это кто? – спросила Светка.
– Баба Яга.
Соседка из смежного с Бабой Ягой участка, добрая, опекавшая всех, зашла через калитку.
– Уж эти Плохиши, наши соседи! Хозяйка своего никогда не упустит. Навоз привезли ей, а когда шофер выгрузил, она ему полцены. «Не хочешь, загружай обратно и увози. Понасадила вишен в полуметре от нашей границы. Ну, и я тоже. Она раскричалась, а я спокойненько: «Мои вишни – в метре, а ваши в полуметре». Годами оправлялись под яблони. Вонь такая, что до нас доходила. Ни грамма даже говна у нее не пропадает. Я с ней не ругаюсь – скажу и уйду. Только вот мои доски тают, за стеной с их стороны. Штакетник унесли тоже. Как это можно?
Пока мы раскрывали окна, она продолжала:
– С другой стороны дороги Петр Иванович с семейством, вы знаете. Они ничего. У них Галина Николаевна нагнулась к ребенку, и упала боком. Сломала позвоночник. Сейчас у них на даче заперто, пусто, а раньше с ранней весны людно было, – сыновья, снохи, внучата. Вот так бывает.
– С того угла, за аллеей, – продолжала она, – очень хорошие люди живут. Василий Иванович изу-мительный человек! Он жену потерял. С тех пор сдал.
Казалось, она не уйдет.