«Прощание славянки»
Шрифт:
Я кивнул.
— А если я спасу недострелянного, он мне заплатит покруче. Так?
Я засмеялся.
— И многих ты уже спас?
Спаситель улыбнулся одними губами.
— Ты их первый прокол. Ты мой единственный шанс. И я его не упущу.
От этих его слов у меня мурашки забегали по позвоночнику. И я впервые назвал его «по жизне».
— Леня, что ты от меня хочешь?
Он удивился моей непонятливости.
— Как тебя зовут?
— По жизни? — уточнил я.
— Ну. Мы же здесь пока.
Я сказал обреченно:
— По жизни меня зовут Слава.
Леня
— Покатаешься еще, Славик!
— Зачем? — спросил я тоскливо.
Он мне объяснил очень доходчиво:
— Должен же я узнать — сколько в твоих силах? Сам ты мне никогда не признаешься откровенно. Потому что не знаешь себе цену. А я возьму с тебя ровно столько, сколько ты стоишь!
Я рассердился.
— Как?! Как ты это узнаешь?
Леня встал, подошел к штурвальчику и улыбнулся мне:
— Я тебя буду катать, Славик, пока не определю!
Я рванулся с банки.
— Я не могу кататься… Я завтра… То есть уже сегодня, — я достал из кармана красивый билет. — Утром я улетаю, Леня!
— Куда? — спросил он с интересом и взял красивый билет.
— В Африку! В Африку! — показал я ему взлетающий аэробус.
Леня посмотрел на меня подозрительно и сунул билет в карман своих штанов.
— А говоришь — ящик пива… Видишь, еще не успели отъехать, а уже кое-что выяснили. Ящику пива в Африке нечего делать. Там жарко… Там и цистерны пива не хватит…
— Самолет в девять сорок! — умолял я его.
— Еще уйма времени. Успеем, — успокоил он меня и включил двигатель. — Поехали! Ёк макарёк!
От толчка катера я повалился на кормовую банку. «По-по-по-по-по», — захлопала подо мной выхлопная труба. Катер плавно развернулся. На том берегу Фонтанки сияли огни ночного ресторана. Слышалась тихая музыка Дюка Эллингтона. Я хотел заорать: «Помогите!» Я уже открыл было рот… Но кто бы меня услышал в пустом ночном городе и кто бы помог безумцу, несущемуся посреди реки на белом красивом катере?…
И вдруг мне расхотелось орать и безумствовать. Я задумался…
Первого июня в последний срок погашения нашего кредита в «Альфабанке» шеф Адик отправляет меня в отпуск, хоть в Африку. Почему? Да потому что, хотя я числился всего лишь советником по культуре, на многих документах, оговоренных с моими однокурсниками, стояла моя подпись. Я не вмешивался в их дела, я действительно почти ничего не знал. Но ведь шеф Адик все мог свалить на меня. Как на главного организатора! Черт возьми, он специально успокоил меня детской мечтой, сунул мне красивый билет и кредитку. Он ничем не рисковал. Все бы вернулось к нему обратно. Меня уже ждали нанятые им бандиты! А Мангуст, предлагая мне новенькую «Беретту-90», просто проверял меня, догадываюсь ли я о скором крахе нашей фирмы? Они с шефом Адиком поняли, что я полный кретин. И еще месяц раскручивали свою «байду» до конца… До моего конца… Все их аферы спишутся на мой труп…
— Черт возьми! — громко застонал я.— Черт возьми!
— Славик, — посмотрел на меня укоризненно мой спаситель. — Чего ты все время чертыхаешься? Не надо, Славик.
Меня колотило от моего горького позднего прозрения. Даже если я спасусь от киллеров, меня непременно ожидает тюрьма. А билет в Африку и кредитка станут уликами для следствия. Еще лет десять как минимум в плюс к моему образованию!…
Спаситель обернулся и бросил мне на колени желтое байковое одеяло.
— Укройся.
— Спасибо, — стуча зубами, поблагодарил я.
— С головой укройся,— заботливо посоветовал он. — На нас твои бандиты смотрят.
Я и не заметил, что мы снова плыли по Мойке и приближались к моему дому. Напротив арки ворот, облокотясь на решетку, стояли двое. Курили. Я развернул одеяло и накрылся им с головой. Оставил только щелку перед глазами. «По-по-по-по-по», — как автоматная очередь гудела в ушах выхлопная труба. На мое счастье Мойка опять оживала. Навстречу нам двигался бывший буксирчик, превращенный в прогулочный катер. На его корме стройным хором женщины выводили тоскливо: «Позови меня с собой… Я пройду сквозь злые ночи… Позови меня с собой…»
«Злы-е но-чи!» — стучало у меня в висках.
Леня, пропуская встречный, взял ближе к правому берегу, и мы прошли прямо под киллерами. Они смотрели на поющих женщин. Я задрал голову и увидел над рещеткой их руки в черных перчатках и два склоненных вниз лица. Одно тревожно-настороженное молодое, другое постарше. Печально-грустное лицо. Мне показалось, что я уже где-то встречался с ним… И уже тогда мне стало неприятно от этой неизбывной грусти, от этой вселенской печали. Я понял, что встречи мне с ним не миновать…
Печальный бросил нам вслед горящий окурок… «Как знак третьей пули, ожидающей меня», — подумал я.
— Видел, — наклонился ко мне Леня, не выпуская штурвала. — Они тебя не оставят. Держись меня, Славик! Ёк макарёк!
Его желтые немигающие глаза торжественно сияли. Мой рот перекосила судорога. Спаситель стал мне противен!
Навстречу нам солидно рокотал мощный дизель. Слева по борту к нам приближался ярко освещенный катер с красными и зелеными огоньками по краям невысокой мачты. На корме, за накрытым столом, сидела веселая компания. Юноши и девушки. Они мне показались удивительными. Может быть, потому что ничего не пели. Просто счастливо смеялись в зеленом свете то ли ночи, то ли утра. Я скинул с плеч одеяло. Меня заметила одна девушка и подняла в мою сторону бокал. Они проплывали совсем рядом. Я поднялся, взялся за поручень и закинул ногу за борт. Девушка, смеясь, манила меня руками. Еще бы секунда…
Леня отпрыгнул от штурвала и набросился на меня сзади. Девушка почему-то в ужасе закрыла глаза рукой. Я саданул Леню локтем в упругое брюхо. И тут же оценил всю мощь этого крепкого маленького тела. Он схватил меня за лацканы пиджака, сдавил мне горло, сквозь зубы прошипел, как кот:
— Вот ты какой! Ему жизнь спасли! А он беж-ж-жать! Ёк макарёк!
Он с силой рванул меня так, что голова моя запрокинулась в небо, а из визитного кармана выскочила пластмассовая кредитка «VISA». Леня отбросил меня на кормовую банку, ловко поймал на лету карточку и схватился за штурвальчик: