Прощай, друг!
Шрифт:
Позже.
Свет фонаря потускнел. Взобравшись на чемодан, Барран уцепился обеими руками за край вентиляционного отверстия, чтобы посмотреть, нет ли возможности выбраться из западни. Но отверстие узко, бетонная стена толста, решетка прочна.
Медик с трудом соскакивает на пол Пропп тем временем обнаружил на бетонной стене у двери заштукатуренную полосу. Бритвой он выскребает в ней ложбинку.
— Что надумал? — спрашивает Барран.
— Одно я об электричестве знаю точно — что должны быть провода, — не отрываясь от работы, отвечает Пропп.
Оба
— Ни замка, ни ключа, ни окна, ни денег в сейфе, зато проводов тьма!..
— злобно бурчит себе под нос Пропп.
В этот миг лезвие его бритвы и в самом деле касается вмурованных в стену проводов.
Короткое замыкание. Сноп искр, и бритва летит к потолку, а Пропп, пораженный током, обрушивается на пол.
Барран бросается к нему, усаживает у стены, массирует ему плечи и затылок.
Наконец легионер открывает глаза и еле слышно бормочет.
— Дверь?
— Нет.
Оставив своего компаньона, медик садится у стены напротив.
Немного позже.
В комнатушке невыносимая жара. Фонарь освещает стены лишь до половины высоты, и воздух заметно оскудел. Оба узника сидят на прежних местах, только Барран снял изодранную рубашку. Легионер стаскивает свою руку, в которую ударило током, он прижимает к груди. Он оглядывает потолок, потом стены вокруг.
— Видно, я кондиционер вырубил, — замечает он.
— Что, что, а подгадить ты мастак, — беззлобно отзывается Барран.
Долгие секунды они молчат, истекая потом.
— Однажды в Индокитае я просидел восемнадцать часов в воронке, — задумчиво произносит Пропп. — Полной воды! — Помолчав, он добавляет. — Один.
Барран слушает его не шевелясь, лицо его в крови.
— Батарейки садятся, — замечает он.
Прошли часы.
В бетонной коробке свет стал еще тусклее, жара — нестерпимей. Сидя друг напротив друга, Барран и Пропп молчат Медик подтаскивает к себе чемодан, открывает его и достает оттуда пачку акций Изабеллы. Рассматривает одну из акций в свете лежащего на полу фонаря.
— Они фальшивые? — спрашивает Пропп.
— Нет.
— Тогда они тухлые. Номера записаны в банке или что-нибудь в этом роде.
Барран резким движением подбрасывает пачку в воздух. Листы рассеиваются и, как птицы, порхают меж четырех стен.
— Ты целил на двести миллионов, док?
— Вот уж нет.
Пропп поднимается на ноги, всматривается в медика, пытаясь понять. Акции Изабеллы разлетелись по всей комнате и устилают пол вокруг них.
— Тогда почему ты здесь? — не унимается Пропп.
— Это целая история, папаня. Меня нет здесь! Ей нужен был олух в этом подземелье, и я подрядился быть этим олухом. Я двойник, фантом.
— Но почему?
— Потому что есть вещи, которые человек должен сделать, — помолчав, отвечает Барран.
Пропп недоуменно хмыкает. В этот момент под бронированной дверью появляется яркая черта, коридоры лабиринта осветились.
Барран, вскочив на ноги, бросается к фонарю и выключает его.
— Обход! — восклицает он.
В прорезанной светлой чертой комнате, где угадывается присутствие двоих, ненадолго воцаряется тишина. Потом вновь раздается голос Проппа, почти такой же громкий, как раньше, словно ему совершенно безразлично, что охранники близко.
— Сейчас полдень или полночь, док?
— Я уже сбился.
Спустя некоторое время яркая черта тускнеет, Барран включает фонарь. Они с Проппом неподвижно.
Сидят по обе стороны от бронированной двери, привалившись к бетонной стене.
— Если снаружи полночь, то все сейчас за столом, встречают рождество, — мечтательно произносит Пропп.
— Как ты там говорил! Гусиная печенка, устрицы, индейка… И девчонка в халате? Пропп улыбается:
— С пингвином на нем… И без ничего под ним… Оба молча грезят об этой девчонке с пингвином, хотя медик ее никогда не видел.
— Счастливого рождества, мосье Пропп, — дружески, без всякой иронии говорит Барран.
— Merry Christmas? Mister Barran [5] , Свет фонаря, слабеющий, неверный, адская жара, жажда.
Пропп, сидя на полу, с блестящим от пота торсом, по одной швыряет в сторону открытого сейфа скомканные акции Изабеллы, монотонно повторяя при каждом броске:
— Я богат… Я богат… Я помещаю свой капитал… Барран лежит на боку, прижавшись животом к стене. Припав ртом к бетону и раскинув руки, словно цепляясь за кого-то живого, он слизывает со стены капли сконденсировавшейся влаги.
5
Счастливого рождества, мистер Барран (англ)
— Скажи, док… Как мы выйдем отсюда во вторник утром?
— Ногами вперед.
— Сколько времени человек может продержаться без воды?
— Только не до утра вторника.
Свет фонаря мигает необычно долго. Оба смотрят на него внимательно, но с покорностью. Свет гаснет. В темноте раздается голос Проппа:
— Теперь, когда это уже не имеет значения, док… Почему в твоем револьвере не хватало одной пули?
Пляшущий свет внезапно освещает комнату. Это Барран поджег одну из акций Изабеллы. Медик протягивает этот импровизированный факел Проппу и готовит другие, тщательно свертывая листы.
После некоторого молчания, стоя на полу на коленях, он начинает рассказывать спокойным, непринужденным голосом, как если бы это признание и в самом деле уже не могло иметь значения:
— …Его звали Моцарт, как композитора. Он был медик, как и я… Мы все делали сообща: сдавали экзамены, развлекались с девчонками, пьянствовали, дрались. У него были способности ко всему, ты даже представить себе не можешь… Особенно ко всяким проделкам… Вполне допускаю, что для остальных он был не подарок. Но зато какой парень!.. И потом, для меня он был… ну, в общем, как брат. Больше, чем брат…