Прощай, Фикус!
Шрифт:
– И кто же этот известный мне человек? – пьяно раскачиваясь из стороны в сторону, надменным тоном спросил Виталик.
– Фёдор Савченко, – произнёс Гулевский.
– Да ладно! – воскликнул Виталик и расхохотался. – Этот заморыш на такое не способен. Я его хорошо знаю. Тем более Нинка рассказывала, что он нашёл в Питере неплохую работу. Я же вам об этом сигнализировал. Живёт спокойно и ни от кого не прячется.
– Это ей он так сказал, а на самом деле живёт по поддельным документам и совсем в другом городе, – негромко проговорил Гулевский и пристально посмотрел на Виталика.
Тот молча сглотнул слюну, и его
– Расклад такой, – продолжил Гулевский. – От того, что удастся с него стрясти, я получаю пятьдесят процентов, вы – по двадцать пять. Думаю, мы можем рассчитывать на лимона четыре. То есть ты можешь заработать миллион долларов. Сама операция займёт недели три. Разумеется, все накладные расходы я беру на себя. Ну где ты ещё можешь заработать такую кучу бабла?
– Скажите, Сергей Дмитриевич, – спросил Виталик тихим голосом, – а как эта операция будет трактоваться с точки зрения закона? – и он вдруг совершенно трезвым взглядом уставился на Гулевского.
– Это называется вымогательством в особо крупном размере, совершённом группой лиц, статья 163 УК РФ, лишение свободы до семи лет, – спокойно произнёс Гулевский. – Но, как ты понимаешь, наш клиент в милицию не побежит. Иначе ему придётся объяснять, откуда у него такая огромная сумма долларов и фальшивые документы. Ну, что скажешь?
Виталик, нахмурившись, задумчиво молчал, изучая пол. Гулевский разлил в рюмки остатки водки, молча выпил и закусил куском остывшей котлеты. Затем вздохнул и грустно проговорил:
– Ладно, Виталик, я всё понял. Серьёзные дела не для тебя. Что ж, бывает! Я пошёл. Надеюсь, ты понимаешь, что этого разговора у нас с тобой не было, – бросив деньги на стол, он поднялся, собираясь уйти.
– Я согласен, – тихо проговорил Виталик, продолжая с угрюмой задумчивостью пялиться в пол.
«Ещё бы! Наверно ты в мечтах уже весь миллион потратил», – скрыв усмешку, подумал Сергей Дмитриевич.
Через два дня Гулевский, Ряха и Виталик загрузились в купе поезда «Москва – Владивосток».
«Они знают в лицо Савченко-Фикуса, а я знаю, где этот двуликий гадёныш проживает», – усмехнувшись, подумал Сергей Дмитриевич, глядя на перрон через окно купейного вагона.
– Семь дней трястись! Самолётом через семь часов на месте бы были! – недовольно проворчал Ряха, покосившись на Гулевского.
– Я тебе уже говорил, что поездом безопасней, а кроме того, мы вынуждены экономить, – глядя в окно и даже не повернув голову, холодно произнёс Гулевский.
О том, что на дне чемодана лежит завёрнутый в футболку «Чезет», который самолётом провести было бы проблематично, он предпочёл своим компаньонам раньше времени не сообщать.
По вагону пробежала проводница и громким голосом объявила, что через час поезд прибывает во Владивосток. Гулевский с беспокойством взглянул на безмятежно спящих Ряху и Иноземцева.
Недельное путешествие с ними в одном купе оказалось серьёзным испытанием, от которого Сергей Дмитриевич порядком осатанел. Особенно из-за Ряхи. За ним постоянно приходилось приглядывать, как за нерадивым подростком, который то и дело пытался от скуки отмочить какую-нибудь глупость. То он до беспамятства надрался с дембелями, то устроил драку с проводником, то пристал к чопорным дамочкам, после чего Сергею Дмитриевичу пришлось улаживать конфликт с мужем одной из них. В какой-то момент Гулевский не выдержал и жестоко отметелил Ряху в тамбуре. Здоровенный детина даже не пытался сопротивляться.
С Иноземцевым всё было проще. Обычно Виталик помалкивал и с многозначительным видом листал журналы. Иногда он выходил из купе и заводил со стоящими в проходе женщинами туманные разговоры на философские темы. Те почему-то недолго его слушали, а потом быстро убегали, стараясь с ним больше не встречаться.
Несколько раз Виталик с многозначительным таинственным видом пробовал поговорить с Гулевским о предстоящем деле. Но Сергей Дмитриевич категорически пресекал подобные попытки, полагая, что всему своё время. Пока он лишь старался понять, чего можно ожидать от этих двух детин с мозгами подростков. Однако воспитательная работа за время поездки всё же дала свои положительные результаты. Ряха и Виталик наконец осознали, кто тут босс, и с полуслова научились понимать, чего он от них хочет.
Гулевский закрыл глаза. Он вспомнил, как год назад при задержании сотрудниками собственной безопасности ему удалось выяснить, что всё дело в злополучной аудиокассете. На ней он, пьяный, предлагал криминальному авторитету Климу свою помощь в решении любых вопросов. После крушения климовской империи плёнка оказалась у недоделанного бандита Ряхи. Тот попробовал шантажировать ею Сергея Дмитриевича, но по нелепой случайности сделка не состоялась, и Ряха скрылся. Потом Стёпу задержали за пьяный дебош в ресторане, но ему удалось скостить себе наказание, выдав запись оперу ГУБОП. Серьёзных грехов за Ряхой не водилось, и он получил лишь пятнадцать суток за мелкое хулиганство, клятвенно пообещав впредь быть паинькой и больше так никогда-никогда не делать.
Гулевский был задержан, а потом арестован по обвинению в превышении служебных полномочий.
Вся стратегия защиты Сергея Дмитриевича сводилась к следующему. Его приятель майор ФСБ Игорь Николаевич Астахов, рьяный ненавистник организованной преступности, был не в силах терпеть бессилие правовой системы. Он предложил Сергею Дмитриевичу участие в оперативной игре против Клима.
Майор Гулевский, такой же рьяный ненавистник организованной преступности, согласился на это. С этой целью два отчаянных борца с организованной преступностью разработали операцию по внедрению Гулевского в стан врага. Именно по этой причине состоялся тот знаменательный пьяный разговор в офисе Клима, записанный коварным хозяином кабинета на плёнку. В эту схему удачно вписывалось то, что майор Астахов бесследно пропал, а Клима вскоре убили. В связи с этими роковыми обстоятельствами никто не мог убедительно опровергнуть фантастическую историю Сергея Дмитриевича о частном крестовом походе против климовской ОПГ, организованной Астаховым.
О том, что эта оперативная игра не была санкционирована руководством ФСБ, Гулевский, разумеется, не подозревал и узнал только на следствии. Долгими ночами в камере СИЗО, ворочаясь на жёстком матраце, Сергей Дмитриевич молил бога, чтобы майор ФСБ Астахов вдруг случайно не объявился живым и здоровым. Ему повезло. Астахова так и не нашли.
Самодеятельность двух майоров для руководства обеих организаций оказалась полной неожиданностью и была признана не только противозаконной, но и лютым нарушением любых официальных и негласных инструкций и правил по межведомственному взаимодействию и сотрудничеству.