Прощай, Германия
Шрифт:
Влетев в магазин спиной вперед, и чудом удержавшись на ногах (затоптали, если бы упал, но повезло!), Эдик дальше всё делал помимо воли и желания. Людская лавина донесла его до длинной стойки, и там образовалась новая очередь. Дед с клюкой и окровавленным носом, шмыгал и радостно ворковал:
— Эх, сейчас получу цветной телик, и мы с бабкой заживём новой жизнью! Будем вечерами «Рабыню Изауру» смотреть…
— Ошибаетесь, — поправил его Громобоев, словно какой-то чёрт его дернул за язык. — Даром
— Не болтай, чего не знаешь! — вспылил инвалид. — Ща как дам костылём!
— Дедушка, не шумите и не сердитесь, — попытался урезонить и успокоить его Эдик. — Сегодня только запись. И аппаратуру не раздают, а продают.
— Это вам молодым лоботрясам за деньги, а мне инвалиду — бесплатно! Бабка моя по радио слышала! Советская власть ветеранов решила отблагодарить ко Дню Советской армии!
— Скорее ко Дню Победы, — буркнул Эдик.
— Замолчи окаянный! Язык без костей! Типун тебе…
— Моё дело сторона, не я решаю… — увильнул Эдуард.
— Ты вообще кто такой и по какому праву тут среди инвалидов! Проходимец! А ещё форму напялил на себя и военным прикидываешься. Разит от тебя как от винной бочки, алкаш!
Эдик уже пожалел, что ввязался в разговор с больным на голову стариком, и тем более что выпил со стариками. А ну как подойдёт милиционер, который слоняется по залу, да выведет под белы рученьки наружу.
— Слышишь, ты, уймись, товарищ ветеран! — вновь сделал попытку урезонить инвалида Громобоев. — Вот мое удостоверение, я в Афгане два года воевал! Ранен и контужен.
— То-то и оно, что контужен, — буркнул дед, сбавив обороты. — Никакого уважения к пожилым. Только тыкни мне ещё раз, я тебе так тыкну!
Эдуард отвернулся и сделал вид, что больше не замечает деда.
— И чего морду воротим? Я к тебе обращаюсь! Не задирай нос, военный. Брезгуем общением с рядовым фронтовиком? Я, между прочим, через всю Польшу прошагал и частично по ней на пузе прополз!
Их спор оборвала сурового вида продавец. Очередь подошла. Тётка сверкнула золотыми коронками и спросила:
— Будем лясы точить или записываться?
Оказалось, что шаг за шагом, гуськом, они дотопали до стойки, где с десяток женщин проверяли документы на льготы, вписывали очередников в реестр и спрашивали, что желает ветеран войны купить. Эдик себе выбрал из списка холодильник «Мир», маленький цветной телевизор «Юность», стиралку «Малютку» и швейную машинку для тёщи.
— Держите талоны, — хмурый товаровед протянула ему три проштампованные бумажки. — Телевизор летом, швейная машинка через год, стиральная машина через два года, получение холодильника в течение десяти лет. Стоимость товара пока не известна, цены меняются. Следующий!
— А разве не бесплатно? — удивился неугомонный дедок. — Внучка и бабка сказали — так раздают! Я пришёл не записываться, а телевизор получить от Советской власти!
— Хрен тебе от Советской власти, старый хрен! — хохотнул кто-то из очереди.
— Цыц! Я и бабке обещал… Без него мне возвращаться не велела.
— Дедушка, сегодня только запись! А купите через пару месяцев.
— Что значит купить? Я инвалид! Мне его выдать должна Советская власть!
— Повторяю в последний раз — сегодня запись!
— Я этого так не оставлю! — закричал дед и принялся стучать клюкой об пол. — Я дойду до исполкома! Ведь есть ещё в стране Советская власть! В газете было прописано — выдают! Нечего нас обманывать — торгаши! Подавайте мне телевизор цветной! Где моя «Юность»?
Громобоев был рад, что старичок нашел новую жертву, которая в наглости ему не уступала. Эта дородная тётка чуть за пятьдесят и не таких видала за годы работы в советской торговле.
— А хрен тебе от Советской власти не нужен? Юность ему подавай! Кобелировать вздумал? Дуй к бабке и забудь про юность. Записывайся или уходи! Давай паспорт, удостоверение. Грамотный? Читай положение о праве на запись для получения дефицитных товаров.
— Раздают на том свете! — буркнула одна из торговых дамочек. — У нас магазин, а не рай земной!
Получив достойный отпор, старичок чуть сник, затем подскочил к другому продавцу и предпринял последнюю робкую попытку найти правду.
— По какому праву я должен платить?
— У нас не коммунизм!
— И что мне делать с этим талоном?
— Если нет денег, и не выкупите, поставьте его в рамочку или повесьте на стеночку.
К старику сбоку подобрался бугай и шумно прошептал:
— Дедуля, продай талон.
Старик отшатнулся, прижал талон к груди.
— Не отдам! Моё! — и заковылял в сторонку, чтобы присесть на скамью, скушать таблетку и передохнуть.
— А как выйти-то от вас? — спросил у товароведа осчастливленный талонами капитан Громобоев. — Там толпа, не выбраться.
— Выход после записи всех во двор, там вахтер выпустит, — буркнула товаровед.
— Слышишь, братан, продай талон, — всё тот же громила обратил теперь свой взор на Эдика. — По-хорошему! А я за ценой не постою…
Громобоев не любил откровенно хамских угроз, но и в магазине драться не хотелось, у этого фраера явно всё схвачено в милиции. Эдик просто отвернулся и отошёл, не желая связываться, наверняка этот неприятный тип тут не один, а с целой шайкой. Себе дороже будет…
Хорошо, что вход и выход были в разных концах зала, и не понадобилось продираться сквозь толпу жаждущих приобретения дефицитных товаров. Эдуард прошёл по длинному коридору, заговорщицки подмигнул сторожу и выбрался на улицу.