Прощай, гвардия!
Шрифт:
Женщина – высокая, смуглая, – не дожидаясь, когда подадут руку, попыталась выбраться наружу, но неприметный ожег ее таким взглядом, что смуглянка тут же плюхнулась обратно.
– Взгляните.
– Зачем? Вы везли меня через весь город ради этого? Конспиратор… Это даже не смешно! – замерзший Семен Андреевич не на шутку обозлился.
– Я вас прошу: взгляните, – настойчиво повторил неприметный.
– Хорошо! Как же мне надоели ваши выкрутасы, любезнейший!
Семен Андреевич без интереса уставился на женское личико. Определенно, красавицей сия Венера
Где-то ему уже приходилось ее видеть… Вспомнить бы еще, где именно.
– Неужто?! – вдруг ахнул он и испуганно закрыл рукой рот, чтобы случайное слово не вырвалось, не пошло гулять по улице.
– Трогай, – приказал неприметный кучеру.
Возок с женщиной умчался прочь, будто его ветром сдуло. Только колючий снег по сторонам.
– Это действительно та, о ком я думаю? Во всяком случае, очень похожа, – уже спокойным тоном спросил Семен Андреевич и удостоился кивка. – Но зачем вам… она?
– Фильм «Человек в железной маске» смотрели? Не тот, в котором играл этот болван Ленька Смирнов, простите, Леонардо ди Каприо [2] , а другой, совместный англо-французский. Он еще в советском прокате шел во времена моей молодости.
Семен Андреевич кивнул. По долгу службы ему приходилось смотреть многое, в том числе и старое (как это ни странно звучит применительно к нынешним обстоятельствам) кино.
Неприметный удовлетворенно продолжил:
– Вот я и подумал, почему бы и мне не разыграть эту историю, только на новый лад.
2
Как известно, Голливуд создавался выходцами из России. Нет ничего удивительного в том, что многие нынешние звезды имеют российские корни.
– Простите, а как же наши планы, договоренности? – расстроенно забормотал собеседник.
– Появление этого фон Гофена смешало все наши карты, уважаемый. Вариант с карманным переворотом, устроенным дражайшей Лисавет Петровной, уже не прокатит. Теперь будет недостаточно роты пьяных гренадер. Нужно действовать решительней и тоньше.
– Тоньше?! – почти вскричал Семен Андреевич. – После того, что вы на днях устроили, о какой тонкости может идти речь? Вы, можно сказать, весь Петербург на уши поставили. Да что там Петербург?! Европа бурлит как котел.
Собеседник довольно ухмыльнулся:
– Этого я и добивался. Иногда, чтобы провернуть задуманное, приходится хорошенько взбаламутить стоячее болото.
Семен Андреевич покачал головой:
– Я не в восторге от вашей инициативы и доложу обо всем, как только вернусь. Уверен, ТАМ, – многозначительно подчеркнул говоривший, – меня поддержат. Мы не договаривались, что вы будете устраивать всякие фокусы и закидоны.
Оппонента это ни капельки не смутило. Он лишь невозмутимо пожал плечами:
– Поступайте, как вам угодно. Я лишь пытаюсь исправить ситуацию.
– Скажите спасибо фон Гофену. Это из-за него нам приходится кардинально менять планы. И, кстати, – глаза говорившего превратились в щелочки, – не боитесь, что он тоже вычислит вас, как вы вычислили его?
– Фон Гофен залечивает раны в сотнях верст отсюда. Жаль, не получилось убить его во время той заварушки с татарами. Война бы все списала, и эта проблема решилась бы навсегда.
Семен Андреевич отчего-то улыбнулся. Ему вдруг с жуткой силой захотелось натянуть нос чванливому собеседнику, сбить с него самодо вольство.
– К сожалению, ваши сведения устарели. Фон Гофен поправился и держит путь сюда. Скоро он прибудет в Петербург.
Неприметный сжал пальцы в кулак до хруста, налил глаза кровью, стал страшен. И сказал с железной прямотой и уверенностью:
– Пусть приезжает. Я до него везде доберусь.
Из огромных окон виднелись костры, возле которых грелись гвардейцы-семеновцы, заступившие на охрану подступов ко дворцу. Неподалеку со свистом гарцевала казачья полусотня императорского эскорта. Всадники мерзли, но упрямо продолжали отрабатывать экзерциции.
В богато убранной гостиной, залитой светом и жарко натопленной, собрались самые главные лица государства Российского. Не было разве что вице-канцлера Остермана, по обычаю своему сказавшегося больным, хотя никто из присутствовавших не сомневался: все, что будет произнесено под сводами дворца, обязательно дойдет до ушей влиятельного вельможи.
Анна Иоанновна, откинувшись на спинку стула с изогнутыми резными ножками и мягким сиденьем из голубого бархата, грозно вопросила:
– Ужель это и есть твое окончательное решение?
Позади императрицы стоял в напудренном парике и роскошном камзоле фаворит Бирон. Его красивое, чуть тронутое оспой лицо было бесстрастным, как у хорошего дипломата. Правую руку с перстнем, украшенным бриллиантом, он положил на плечо российской царицы, не то успокаивая, не то чтобы подать тайный знак в нужный момент. К слову фаворита самодержица российская всегда прислушивалась, однако поступала по своему разумению.
– Да, ваше величество, – спокойно ответил виновник сего собрания.
«Маленький» принц Антон Ульрих Брауншвейгский вернулся из похода возмужавшим. Его было не узнать. Куда делись робость движений, опущенный взгляд, еле слышный голос? Исчезло даже легкое заикание, служившее раньше предметом всеобщих насмешек.
Перед собравшимися стоял боевой офицер в парадном кирасирском мундире. Рука его покоилась на позолоченном эфесе палаша. Подбородок горделиво приподнят. Это была не бестактность не знающего правил и приличий хама, а уверенность человека, который привык находиться среди сильных мира сего, и более того – сам принадлежал к этому узкому кругу.
Чуть удлиненное благородное лицо, погрубевшая от порохового дыма и походов кожа, коротко стриженные светлые волосы, безупречная выправка, идеально прямая спина, широкие плечи, сверкающая кираса. Он был прекрасен в этот момент, настоящий рыцарь без страха и упрека.