Прощай, гвардия!
Шрифт:
– Здравия желаю, господин подполковник! – гаркнул он.
– Вольно. Лучше расскажи, что с этими не поделил, – кивнул я в сторону усмиренных драгун.
Мюнхгаузен развел руками:
– Они мне не верили.
До меня не сразу дошел смысл сказанных им слов.
– Что-что?
– Я рассказал, как мы вместе с вами брали в плен генералов Врангеля и Будденброка. Эти драгуны не поверили мне и стали насмехаться. Я решил немного поучить их, – принялся объяснять «самый правдивый человек на свете», а я невольно усмехнулся.
Надеюсь, в его рассказе не фигурировали медведи с раскидистыми деревьями на голове и полеты на пушечном ядре над шведскими позициями.
– А здесь-то ты как оказался? – спросил я, когда Мюнхгаузен
– За вами послали, господин подполковник. До фельдмаршала Ласси дошли странные известия о перевороте в столице, о каких-то арестах. Вот он и обеспокоился вашей судьбой.
Очевидно, последние известия еще не успели распространиться и многие действительно терялись в догадках, что же происходило в Санкт-Петербурге на самом деле.
Я забрал Мюнхгаузена, и дальше мы двигались уже вместе.
К ставке фельдмаршала Ласси, расположенной возле финского городишки с труднопроизносимым названием, мы подошли двадцать третьего февраля 1738 года. Дата показалась мне знаковой. Предчувствия меня не обманули.
Ласси обрадовался появлению свежей части и не стал держать моих преображенцев в резерве. Будущий День защитника Отечества ознаменовался короткой и яростной схваткой с двумя шведскими пехотными батальонами, пытавшимися обойти нас с флангов. Мы победили, однако почти сотня приведенных мной солдат в том бою навсегда осталась лежать в холодной земле Финляндии.
Глава 18
Оборона шведов трещала по всем швам. Мы брали крепость за крепостью. Почти вся Финляндия оказалась занята русскими войсками. Правда, оставался еще один фактор, который мог коренным образом переломить ситуацию. В отличие от армии, шведский флот превосходил наш на голову, по-прежнему господствовал в Балтике и считался «непобедимым». Возглавлял его опытный адмирал Райялин.
Да, по количеству кораблей мы еще могли потягаться со шведами, однако у наших моряков не было должного опыта морских сражений, а принятый еще при Петре морской устав гласил, что вступать в сражение можно только в случае, если «против двух неприятельских кораблей будут три своих». Случаи, когда возникал такой численный перевес, можно было пересчитать по пальцам одной руки, да и то далеко не всегда удавалось реализовать свой шанс. Скажем, в 1713 году семь наших линейных кораблей погнались за парой вражеских, да так «удачно», что умудрились сесть на мель, упустив неприятеля, помахавшего на прощание ручкой.
Сейчас русский флот был заперт льдами в Кронштадте, зато база шведов в Карлскруне не замерзала, потому скандинавы могли быстрее нас оказаться в Финском заливе и поддержать армию с моря. К тому же наши моряки, как всегда, оказались «не готовы». Начавшиеся боевые действия застали их врасплох.
Война в новых условиях требовала другого подхода.
Адмирал Мишуков, любивший ссылаться на старые догмы, был заменен на более деятельного и решительного Головина.
Весной не исключался и вариант с высадкой вражеского десанта у Петербурга. Шведы, наученные горьким опытом Северной войны, подготовили большой галерный флот и при необходимости могли как запереть от нас свои шхеры, так и доставить многотысячный отряд прямиком к стенам столицы. Питер всегда был весьма уязвим со стороны моря, и этот недостаток следовало срочно исправить.
Если войну удастся закончить быстро, а с учетом многочисленных побед – с территориальными уступками в нашу пользу, причем сделав так, чтобы Финляндия вошла в состав империи на таких же правах, как обычная русская губерния, проблема отпадет сама собой.
В привычной истории заигрывание с финнами ни к чему хорошему не привело [11] . Созданное княжество, став «государством в государстве», доставило Российской империи массу неприятностей. Это было необходимо задушить в зародыше. Еще перед отправкой
11
Имеется в виду Великое княжество Финляндское, входившее в состав Российской империи с 1809 по 1917 год. Княжество обладало такой автономией, что российским губерниям и не снилась, имело собственную денежную валюту – финскую марку, национальную армию (до 1901 года), сейм, полицию. Вмешательство российской полиции в дела Великого княжества считалось финнами нарушением внутреннего самоуправления. Этим и пользовались многие революционные деятели, расшатывавшие государственные устои империи при незримом поощрении со стороны властей княжества.
Неудачная попытка переворота испортила шведам немало крови, а ведь под благовидным соусом «возвращения престола законной наследнице» они и начали свою авантюру, которая теперь выходила им боком.
Выяснился любопытный факт: французы хотели вовлечь в войну еще одну сторону. Их эмиссары подбивали датчан высадить шеститысячный корпус в Эстляндии. Эту информацию удалось найти в конфискованных бумагах высланного маркиза де ла Шетарди. Правда, датский посол барон Баков рассыпался в уверениях, что все это наговоры и его страна ни в коей мере не собиралась разрывать мирные отношения с Россией. Остерман сделал вид, что поверил, хотя всем было ясно: если бы удача не отвернулась от шведов, в наш бок впилась бы целая свора шелудивых европейских псов.
После удачи при Вильманштранде Ласси планировал по льду подойти к Фридрихсгаму, но тут грянула оттепель, и этот поход пришлось отложить. Весна показала себя во всей красе. И без того малопроходимые финские территории превратились в сплошную трясину. Кругом дикие в своей первобытности леса, горы, сопки, изобилие болот и рек. Мы буквально утопали в непролазной грязи, теряя обозы и артиллерию. Продвижение наших войск замедлилось.
Ласси на военном консилиуме принял решение дождаться подхода галерного флота и двинуться вдоль берега Финского залива. К этому времени дороги должны были высохнуть. Кроме того, часть войск могла плыть на галерах. Флот же должен был обеспечивать не только поддержку с моря, но и подвоз провианта и боеприпасов.
Генералитет единогласно поддержал эту стратегию. Армия встала временным лагерем в ожидании появления наших кораблей.
На этот раз флот не подкачал. Шведы не рискнули вступать в сражение, и Головин беспрепятственно привел пять сотен галер и девяносто восемь кончебасов для транспортировки солдат.
Гвардейскую пехоту, то бишь моих преображенцев, отправили сухим путем.
Особенности местности позволяли шведам устраивать нам засады на каждом шагу, однако они не спешили этим воспользоваться. Очевидно, эта тактика была им чужда. Здесь по-прежнему господствовала линия Карла Двенадцатого – разбить противника в генеральном сражении, не отвлекаясь на мелочи. Хотя, при желании, можно было сделать так, чтобы немалая часть нашей армии навсегда сгинула в этих краях. Оставалось молиться, чтобы враг продолжал придерживаться старых заблуждений.
То, что прекрасно работало еще тридцать лет назад, нынче действовало против шведов. Очевидно, в их командовании так и не нашлось генералов, способных выйти за привычные рамки. Косность мышления и зашоренность сыграла с потомками Карла Двенадцатого дурную шутку. Это отчетливо проявилось, когда мы вышли к урочищу Мендолакс, находящемуся в пятнадцати верстах от крепости Фридрихсгам.
Неприятель устроил тут засеку, за которой находилось более двух тысяч солдат. Кроме поваленных деревьев и дощатых щитов, неприятель позаботился о земляном вале и достаточно глубоком и широком рве, наполненном мутной болотной водой.