Прощай, Колумбус и пять рассказов

Рот Филип

— Тогда подойди, — сказал я.

Она подошла, оставляя белые следы на траве.

— Я не думала, что ты такое плотское создание, — сказала она.

— Не думала? Тогда я тебе вот что скажу. Речь даже не о плотских удовольствиях.

— Тогда я правда не понимаю, о чем речь. И о чем ты беспокоишься. Того, чем мы пользуемся, недостаточно?

— Я беспокоюсь о том, чтобы ты пошла к врачу и поставила диафрагму. Вот и все. Никакого объяснения. Сделай это. Сделай, потому что я прошу.

— Это бессмысленно.

— Слушай, черт возьми!

— Сам слушай! —

сказала она и ушла в дом.

Я закрыл глаза, лег и минут через пятнадцать услышал, как кто-то бьет клюшкой по ватному гольфовому мячу. Она переоделась в блузку и шорты и по-прежнему была босиком.

Мы не разговаривали, но я наблюдал, как она заносит клюшку за голову, бьет и задирает подбородок, следя за траекторией, по которой полетел бы настоящий мяч.

— Удар — на сто пятьдесят метров, — сказал я.

Она не ответила, пошла за ватным мячиком и приготовилась к новому удару.

— Бренда, подойди, пожалуйста.

Она подошла, волоча по траве клюшку.

— Что?

— Я не хочу с тобой спорить.

— И я с тобой, — сказала она. — Первый раз у нас.

— Это что, такая ужасная просьба?

Она кивнула.

— Брен, я понимаю, это было неожиданно. Для меня тоже. Но мы не дети.

— Нил, я просто не хочу. И не потому, что ты меня попросил. Не знаю, откуда ты это взял. Не в том дело.

— Тогда в чем?

— Да во всем. Я не чувствую себя достаточно старойдля такого количества оборудования.

— При чем здесь возраст?

— Я имею в виду не возраст. Я имею в виду… в общем, себя.В этом есть что-то такое… обдуманное.

— Конечно, обдуманное. Именно так. Ты не понимаешь? Это изменило бы нас.

— Это изменило бы меня.

— Нас. Вместе.

— Нил, ты представляешь, каково мне будет врать какому-нибудь доктору?

— Ты можешь поехать в Нью-Йорк к Маргарет Сэнгер [27] . Там не задают вопросов.

— Ты имел с ними дело?

— Нет, — сказал я. — Просто я знаю. Я читал Мэри Маккарти [28] .

— Совершенно верно. Именно так я и буду себя чувствовать — как ее персонаж.

— Не надо драматизировать, — сказал я.

— Это ты драматизируешь. Придумываешь себе проходной романчик. Прошлым летом я гулял с одной блядью и послал ее к врачу…

27

Маргарет Сэнгер (1883–1966) возглавляла движение за планирование семьи и контроль над рождаемостью. В 1923 г. организовала первую легальную клинику по контролю над рождаемостью («Бюро клинических исследований»), в 1940 г. переименованную в Исследовательское бюро Маргарет Сэнгер.

28

Мэри Маккарти (1912–1989) — американская писательница, без сентиментальности рисовавшая жизнь современной женщины.

—

Бренда, какая же ты стерва и эгоистка! Это ты думаешь о «прошлым летом», о том, чтобы у нас кончилось. Если хочешь знать, в этом все и дело…

— Ну да, я стерва, я хочу, чтобы у нас кончилось. Поэтому прошу тебя остаться еще на неделю, поэтому сплю с тобой в своем доме. Что с тобой творится? Почему вы с моей мамочкой не установите очередь — один день она меня изводит, другой день — ты…

— Перестань!

— Пошли вы все к черту! — сказала Бренда. Она уже плакала, и, когда она убежала, я понял, что больше не увижу ее до вечера, — и не увидел.

* * *

Гарриет Эрлих произвела на меня впечатление молодой дамы, совершенно не задумывающейся ни о своих, ни о чужих побуждениях. Все в ней было чисто внешним, и она идеально подходила Рону и вообще Патимкиным. Миссис Патимкин повела себя точно так, как предсказывала Бренда: Гарриет появилась, мама Бренды подняла одно крыло и притянула девушку к теплому своему подкрылью, где хотелось бы угнездиться самой Бренде. Гарриет была сложена, как Бренда, только чуть грудастее, и всякий раз, когда кто-нибудь говорил, настойчиво кивала головой. Иногда она даже повторяла вместе с тобой последние несколько слов фразы, но это случалось не часто; по большей части она только кивала, сложив руки. Весь вечер, пока Патимкины планировали, где поселить молодоженов, какую мебель им купить, как скоро они заведут ребенка, — все это время я думал, что на Гарриет надеты белые перчатки, но их не было.

Мы с Брендой не обменялись ни словом, ни взглядом; мы сидели и слушали. Бренда немного более раздраженно, чем я. Под конец Гарриет стала звать миссис Патимкин «мамой», а однажды «мамой Патимкин», — вот тут Бренда и ушла спать. Я остался, загипнотизированный разбором, анализом, взвешиванием и, наконец, подытоживанием пустяков. Потом мистера и миссис Патимкин свалил сон, а Джулию, уснувшую в кресле, унес в ее комнату Рон. Мы, не-Патимкины, остались вдвоем.

— Рон говорит, что у вас очень интересная работа.

— Я работаю в библиотеке.

— Я всегда любила читать.

— Это приятно, выйти замуж за Рона.

— Рон любит музыку.

— Да, — сказал я. Что я сказал перед этим?

— Наверное, вам первому достаются бестселлеры? — сказала она.

— Иногда, — сказал я.

— Ну, — сказала она, хлопнув ладонями по коленям, — уверена, нам будет приятно в обществе друг друга. Мы с Роном надеемся, что вы и Бренда скоро станете нашими дублерами.

— Не сегодня. — Я улыбнулся. — Скоро. Вы меня извините?

— Спокойной ночи. Бренда мне очень нравится.

— Спасибо, — сказал я и пошел наверх.

Я тихонько постучал в дверь Бренды.

— Я сплю.

— Можно войти?

Ее дверь приоткрылась на палец, и она сказала:

— Рон скоро поднимется.

— Мы оставим дверь открытой. Я хочу только поговорить.

Она впустила меня, и я сел в кресло перед кроватью.

— Как тебе понравилась твоя невестка?