Прощай, Жаннет
Шрифт:
В зеркале, как на гигантском экране, отражались три обнаженные фигуры. Патрик стоял на коленях перед африканцем и с остервенением онанировал, а другой рукой придерживал член африканца у себя во рту. Он извивался от боли. Над ним стояла Стефани с хлыстом. Лицо ее было искажено странной ненавистью, и она цедила сквозь зубы: „Plus dur! [74] Подонок! Свинья! Suce plus fort! [75] »
На мгновение Лорен показалось, что она сейчас потеряет сознание, но гнев дал ей силу, о которой она не подозревала.
74
Сильнее! (фр.).
75
Соси крепче! (фр.).
Сердце сжала боль, а глаза наполнились слезами. Она направилась к лестнице, медленно спустилась по ступенькам и прошла дальше, к парадной двери. Но в этот момент дверь открылась, и в дом вошла Жаннет. Она удивленно уставилась на Лорен.
– Я только что вернулась с завтрака в „Ле Горий», – сказала она. – Мне сказали, что ты рано вернулась на яхту.
Неожиданно Лорен стало стыдно. Она опустила глаза.
– Нет, – с трудом выговорила она.
– И где ты была? – спросила Жаннет.
– Спала в своей старой комнате, – ответила Лорен, все еще глядя в пол.
– О! – воскликнула Жаннет. Лорен подняла на нее глаза.
– Ты знаешь, что Патрик в твоей комнате с этим черномазым и твоей подружкой?
Жаннет соврала, не моргнув глазом.
– Нет. – Но она знала, потому что сама все это подстроила. Она взглянула на лестницу. – Я выкину их вон.
Лорен остановила ее.
– Не беспокойся, – сказала она тусклым голосом. – Это ничего не изменит.
– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – спросила Жаннет.
– Отвези меня на яхту, – попросила Лорен. – Я соберу вещи и отправлюсь домой.
Они молча прошли к машине и сели. Уже почти рассвело, когда машина свернула на узкую дорогу, ведущую к деревне.
Лорен посмотрела на сестру. Жаннет, щурясь от солнца, разглядывала дорогу.
– Почему ты не сказала мне, какой он? – спросила Лорен.
– Он обещал исправиться, – ответила Жаннет, не отводя глаз от дороги. – Ведь начал же он работать.
Лорен зарыдала, задыхаясь от обиды.
– Все равно ты должна была мне сказать. Я чувствую себя идиоткой. Все знали, кроме меня. Могу поспорить, все считают, что я извращенка, каких еще не бывало.
– Все тебе завидуют, – сказала Жаннет. – Любой бы с радостью поменялся с тобой местами даже сейчас.
– Не могу понять, – плакала Лорен.
– Вырастешь – поймешь, – сказала Жаннет, поворачиваясь к Лорен. – Такие вещи случаются сплошь и рядом. Мужчины – странные существа, и часто ведут себя непонятно, но рано или поздно все приходит в норму.
– С ним такого не случится, – сказала Лорен убежденно. – Он не просто извращенец, он еще и педик. С этим ему не справиться.
– Половина женщин в Европе остались бы старыми девами, если бы обращали внимание на такие вещи, – заметила Жаннет. Она снова посмотрела на Лорен. – В свое время и дед и отец Патрика были известными педиками. Их жены это знали и мирились. Они считали свой брак удачным, вырастили детей.
Лорен успокоилась и смотрела теперь на дорогу.
– Возможно, Патрик не так сильно ненавидел своего отца как отца. Он ненавидел его в себе. Во всяком случае, он сделал попытку изменить порядок вещей. – Жаннет притормозила, чтобы пропустить грузовик, нагруженный только что собранной кукурузой, потом медленно поехала следом. – Ты год ждала, чтобы выйти замуж. Полагаешь, что поступаешь честно по отношению к себе, решив все так быстро разрушить?
– Ты считаешь, мне не стоит с ним расходиться? – прямо спросила Лорен.
Жаннет немного поколебалась, глядя на сестру.
– Да.
– Почему?
– Все еще может получиться. Семья Патрика одна из лучших в Англии, титул передается на протяжении четырех поколений. А когда его мать умрет, Патрик будет одним из самых богатых людей в мире.
– Если все так хорошо, что же ты сама не вышла за него замуж? Он же делал тебе предложение.
Жаннет бросила на нее быстрый взгляд и опять сосредоточилась на дороге. Ответ ее прозвучал тихо.
– Потому что я не могу дать ему того, что требуется для удачного брака. Наследников. У меня был несчастный случай в молодости, и я не могу иметь детей.
Лорен сочувственно дотронулась до ее руки.
– Я не знала, Жаннет. Прости.
– C'est la vie, – пожала плечами старшая сестра. – Но у тебя-то все в порядке. Так что ты можешь выбирать. Можно попробовать все наладить, если хочешь.
Лорен не отвела взгляда.
– Ты, наверное, считаешь меня наивной или глупой. Или тем и другим вместе. Только для меня деньги и титул никогда ничего не значили. И не значат. – Она немного помолчала. Машина тем временем петляла по узким улицам деревни, ведущим в порт. – Мне кажется, что во мне куда больше американского, чем я думала. Я не могу играть в игры, в которые привыкли играть вы, европейцы. Для меня брак без любви не брак вообще.
Она успела на семичасовой рейс из Ниццы в Париж и на десятичасовой из Парижа в Калифорнию. И только шесть недель спустя, через два дня после того, как получила официальное постановление о разводе из суда Санта-Моники, Лорен обнаружила, что беременна.
Швейцар у „Максима» открыл дверцу „роллс-ройса» и приложил руку к козырьку фуражки.
– Bonjour, мадам, – сказал он и поспешил открыть перед ней дверь ресторана. Она вошла и остановилась, увидев торопящегося к ней метрдотеля.
– Мадам де ла Бовиль, – поклонился он. – Мсье Караманлис ждет вас. Позвольте, я вас провожу.
Она прошла за ним в зал, не сразу привыкнув к полутьме после яркого солнечного света. Обеды у „Максима» существенно отличались от ужинов в этом ресторане. Во время обеда постоянные клиенты сидели в первом зале, причем большинство за своими постоянными столиками, а туристы и случайная публика размещались во втором зале, где на танцевальной площадке расставляли столы. Вечером же все было наоборот. Важные посетители сидели в зале с оркестром, а все остальные – в первом зале.
Караманлис был постоянным клиентом. Он сидел один за большим круглым столом в дальнем углу зала возле окна, недалеко от Роберта Кайе, редактора „Vogue», всегда сидевшего в центре зала. Он увлеченно беседовал и не заметил проходившую мимо Жаннет. Увидев ее, Караманлис поднялся.