Прошлое и пережитое
Шрифт:
Торговля шла довольно скудно. В 1914 году началась Империалистическая война. Требовалась в неограниченном количестве небьющаяся посуда: чайники, кружки, ложки, ножи. Весь этот товар покупали небольшими партиями в Ярославле у оптового торговца Коновалова. Ездили за ним поездом рано утром до Ярославля, поздно вечером – обратно в Ростов.
После того, как отец разорился, встала проблема квартиры. Наша семья жила в довольно дорогих, снятых в наем квартирах на главных улицах. Запомнился каменный одноэтажный дом на Московской (она же Покровская, а ныне Ленинская) улице, которая вела от Кремля к Яковлевскому монастырю.
Дом этот принадлежал вдове соборного протоиерея – Екатерине Автомоновне, не молодой, а пожалуй, уже старой женщине. Каково же было у всех ростовцев изумление, когда она вышла
Ил. 1.6. Дом, в котором жила семья, современный адрес: улица Ленинская 17. Фотография Иванова Владимира Андреевича, апрель 2017 г.
Из ярких событий осталось в памяти несколько. Отец одновременно с торговлей был страховым агентом какой-то страховой компании. Он страховал имущество хуторян, которые жили довольно богато на хуторах вдоль Московской дороги на 6–12 километрах. Отец часто брал нас с собой. Каждое оформление страховых документов кончалось обедом и обильной выпивкой, к чему отец был привержен. Но к нему относились все его клиенты крайне доброжелательно. Уже после революции, когда все страховки были ликвидированы, отец по праздникам ходил к хуторянам в гости. В голодные годы это было для нас даже большим удовольствием, т. к. в эти дни хозяева нас сытно кормили, и уже пешочком, а не как раньше, в тарантасе на лошади с колокольчиком, отец, нагрузившись самогоночкой, и мы возвращались гурьбой на заходе солнца домой.
Запомнился, как яркое событие, приезд императора Николая II с семьей в мае месяце 1913 года в Ростов, где в 1609 г. митрополитом был его пра-пра-пра и прочее Филарет. Кортеж двигался мимо нашего дома в Яковлевский и обратно. Улицы были запружены народом, вдоль дороги стояли войска и полицейские. На террасе нашей квартиры был накрыт стол с выпивкой, закусками и чаем. Офицерские чины в течение дня свободно заходили выпить и закусить. Отец рассчитывал получить какую-то награду, но не получил. Над ним подшучивали, а он добродушно огрызался, уверяя, что выпивошная компания его вполне компенсировала и что медаль с дураком ему и вовсе не была нужна.
Ил. 1.7. Семья Н. А. Иванова на Московской улице: в центре сидит Екатерина Сергеевна, на коленях Лев, по часовой стрелке: Леонтий, Николай, Сергей, Анастасия, Владимир, Людмила. Екатерина и Андрей еще не родились
В праздники у нас собиралось много гостей. Родители были радушны и гостеприимны, нашу семью любили посещать и родные, и знакомые. В этом случае мужчины, конечно, играли в карты, в любимую и распространенную игру преферанс. Священник, садясь играть в карты, снимал наперстный крест. Однажды, заигравшись и поддав с закусочкой, так и ушел, забыв его на мамином комоде. На другой день рано утром прислуга переполошила весь дом, прибежав за крестом: без него священник не мог выйти на службу. Пока крест разыскали на комоде среди всяких безделушек, все проснулись, а потом этот пустяк служил предметом незлых шуток над священником.
Мы очень любили, когда летом начиналась большая стирка. Из магазина на помощь призывались «молодцы» – молодые продавцы. Они должны были приносить воду, помогать прислуге свозить белье для полоскания на озеро и оказывать другую помощь. Хотя строгий глаз старшей прислуги присматривал, молодежь находила время повеселиться с молодыми прачками и горничными. Визгу и суматохи было достаточно. Но самое главное происходило в тот день, когда белье было высушено и его вместо глажения утюгом катали на специальном деревянном громадном катке. Все гладкое белье – простыни, пододеяльники, полотенца, наволочки, салфетки, не помню, как было с рубашками, натягивали на круглые деревянные цилиндры, клали их на гладкий стол, сверх белья ящик нагружали валунами, в него же сажали и нас, визжащих ребят, и все это с грохотом каталось по цилиндрам по столу. Белье получалось совершенно гадким, изумительнее всего было льняное полотно, и аромат от него был совершенно незабываемый. Даже в деревнях, где (неразборчиво).
На Рождество в 1912 году, как всегда, была в самой большой комнате елка. Но, увы, детского праздника не состоялось. Родился брат Андрей. Елку молниеносно разобрали, и зала превратилась в родильную комнату. Родители никогда не скупились на праздники, они были многолюдные, с подарками, с играми и проказами. Клеили из бумаги разных цветов маскарадные костюмы, маски и все другие атрибуты, украшавшие стены зала и детской.
В один из теплых летних дней отец после обеда решил покататься на лодке. Отъехали к Яковлевскому монастырю, к Поречью. Рыбаки забрасывали сети.
Отец со свойственной ему широтой натуры предложил рыбакам какую-то сумму денег с тем, чтобы все, что будет вытянуто сетью, отдали ему. Не помню, о чем они говорили, поспорили рыбаки, а затем ударили по рукам. Сеть пошла и вытянула массу всякой рыбы. Мелочь сразу бросали обратно в воду, и крупной набралось несколько ведер. Что с ней потом сделали, не помню, наверное, раздаривали.
Эту квартиру на Московской семья оставила и перебралась в новую в только что отстроенном деревянном доме на Ярославской к Муравьевским. Сняли мы первый этаж, но прожили только лето и осень. Мама решила купить небольшой домик. Его подобрали на тихой улочке – Ильинке в просторечье, и Всехсвятской официально, по церкви Всех Святых, стоящей на площади перед улицей. Эту красивую церковь постройки начала XIX в. в 1930-х годах в порядке борьбы с религией уничтожили. В панораме города с озера получилась «дырка». Дом был старенький, требовал капитального ремонта. Нижние венцы подгнили, и он наклонился на бок. Покатыми были и полы, особенно в самой большой комнате, столовой. В доме было зимой холодно, хотя печи топили хорошо. Из-за начала Империалистической войны дом отремонтировать родители так и не смогли. В нем мы прожили до осени 1922 года, когда вскоре после смерти отца мать продала его, а мы переехали на казенную квартиру, выделенную старшему брату Сергею от Музея в Кремле, в бывшем доме семьи настоятеля собора.
Насколько могу вспомнить, отец в 1914 году уехал в Москву, где работал по найму. В августе 1917 года я со старшим братом Сергеем приехал к нему в гости. Он жил тогда в комнате на первом этаже большого дома во дворе в начале Шаболовки. В небольшой комнатке нам стелили на полу, в ней было довольно сумрачно от фасадов других домов. Как потом я, посетив этот дом, увидел, это был типичный доходный дом с двором-колодцем капиталистической Москвы.
Брат Сергей очень интересовался музеями, архитектурой Москвы, монастырями. В мои неполных 12 лет это скоро надоело, и я стал оставаться с отцом, проводя день в его магазине. Он тогда заведовал лавкой кабельного завода на Алексеевской улице. В магазине в основном торговали хлебобулочными изделиями, ассортимент был очень небольшой, из остальных продовольственных товаров я ничего не запомнил. Разменной монетой вместо металлической стали бумажные марки в 5,10,15 и 20 коп. небольшого размера, я иногда находил их на полу магазина, и это давало возможность купить яблок, винограда или груш, которыми бойко торговали с лотков.
Сильным впечатлением было посещение завода, особенно цеха протяжки проволоки для будущих кабелей. Огненные змеи металла в ловких и опытных руках рабочих бегали с удивительной быстротой, зачаровывали и удивляли.
Однажды, проспав, остался дома один, заскучал и решил сходить в Донской монастырь, который, по рассказам брата, был совсем недалеко. Шагал по Шаболовке, но, видимо, для моих шагов эта дорога была еще очень длинна. Боясь заблудиться, вернулся домой, поскучав, отправился опять пешком, т. к. денег у меня не было, на Таганку. Это было неблизкое и увлекательное путешествие. Я видел Москву, дребезжащие трамваи, грохочущих «ломовиков». Пересек мост через Яузу и мост через Москву-реку и растерялся, но свет не без добрых людей, какая-то сердобольная тетушка вывела меня к Алексеевской улице.