Прошу руки вашей жены
Шрифт:
– Отлично. Тогда осталось определиться со временем.
И они определились со временем и стали встречаться. Если бы мужчина был с родного предприятия, где все знают друг друга как облупленных, самым же первым местом встречи оказалась бы Майина квартира. К незнакомому человеку надо было все-таки присмотреться. Мало ли что.
Присматривалась Майя недолго. Григорий нравился ей по всем статьям. Ей не терпелось прижаться губами к его губам, глубоко запрятанным в усах и бороде. У нее никогда еще не было усо-бородатых мужчин, а потому хотелось поскорей почувствовать щеками колкость или мягкость растительности на лице нового знакомого.
Григорий
– Не означают ли данные судорожные сборы того, что ты женат? – совершенно спокойно спросила его Майя.
Григорий криво усмехнулся и не смог ее обмануть.
– Да, я женат, – ответил он, стараясь на нее не глядеть, что заставило женщину понимающе улыбнуться. – Это что-то меняет?
– Для меня – ничего, – ответила она.
– То есть? – не понял Осипчук.
– Ну… это же не мне, а тебе придется изворачиваться и врать.
– А тебе, значит, все равно.
– Все равно, – подтвердила она.
– Но так же не может быть!
– Почему?
– Все женщины хотят получить мужчину в собственное единоличное владение.
– А мужчины женщину?
– А мы… мы более терпимы, пока это не переходит разумных границ.
– То есть ты проявишь терпимость, если твоя жена будет принимать любовника, пока ты нежишься в моей постели?
– Я обязательно проявил бы, если бы она случайно поддалась страсти. С каждым человеком может такое случиться. Главное, чтобы не начала прыгать из постели в постель…
– А твоя уже поддавалась страсти? – с усмешкой спросила Майя.
– Я не хочу об этом разговаривать, – угрюмо отозвался Григорий.
– Хорошо, не будем, – согласилась она. – Ты только ответь: ты свою жену любишь?
Григорий тяжело опустился на постель с натянутым на одну руку рукавом рубашки и задумался.
– Так что же? Любишь жену? – подстегнула его Майя.
– Н-не знаю… – еще немного помолчав, ответил он. – Она мать моих детей.
– И сколько же их у тебя?
– Двое. Две девочки.
– А скажи, пожалуйста, Григорий, мужчины в принципе не в состоянии любить матерей своих детей? Вы все их просто терпите? Именно в качестве матерей?
– Нет же! Все не так! – сморщился он. – Все гораздо сложнее!
– Брось, Гриша! На самом деле все просто! Вы, мужчины, не в состоянии любить одну женщину. Вам непременно нужен гарем.
– Нет… то есть… не знаю… В общем… – Он усмехнулся: – Я, пожалуй, не смог бы обслуживать гарем.
– Ну а трех женщин, к примеру, потянул бы?
– И трех нет.
– А две, значит, в самый раз?
– Майя! Ты-то чего хочешь? Только что ведь сказала, что тебе все равно, есть у меня жена или нет…
– Мне действительно все равно. Я не собираюсь разрушать твою семью и канючить, чтобы ты взял меня замуж, но хочу определенности.
– Какой?
– Ну… я уже получила ответ на важный для меня вопрос. Трех женщин ты не потянешь, значит, меня все устраивает в наших отношениях.
– Хочешь сказать, что тебе не нужна любовь?
– Ты сам-то в нее веришь?
Григорий протянул к ней руку, провел пальцами по Майиной щеке и ответил:
– Иногда кажется, что… верю…
– Брось! – Майя отстранилась от
– А как же стоит?
– Сам знаешь, – резко ответила Майя, поднялась с постели и набросила на обнаженное тело свой изысканный пеньюар.
– Мы еще встретимся? – спросил Григорий.
– Почему бы нет?
Он обнял ее за плечи, притянул к себе и шепнул в ухо:
– Ты, конечно, решишь, что все мы, мужчины, так говорим… но я все равно скажу: мне было очень хорошо с тобой… очень… как… словом, как давно уже не было с женой…
– Знаешь, Гриша, – ответила она, отстранившись и глядя ему в глаза, – давай договоримся, что ты больше никогда при мне не упомянешь ни свою жену, ни детей! Согласен?
– Согласен, – отозвался он, и они поцеловались. Целовались долго. Руки Григория опять забрались Майе под халат. Она не противилась. Ей было интересно, насколько способен задержаться в ее объятиях чужой муж. Не падет ли он опять в ее жаркую постель? Осипчук не пал. Он еще раз огладил руками ее тело, будто запоминая все его соблазнительные выпуклости и вогнутости, тяжело вздохнул и принялся одеваться дальше.
С тех пор они встречались два-три раза в неделю, и каждый раз в одиннадцать вечера Григорий ускользал. Несмотря на то что Майя хорохорилась перед ним, ей не нравилось, что он уходил. Часто мужчины, страстно влюбившись в нее, бросали своих жен, если они у них были, хотя бы временно. Этот бросать не собирался. Лежа в пустой постели, Майя размышляла о том, чего она хочет от Григория. Неужели, чтобы развелся? Разве она хочет замуж? Нет! К замужеству она по-прежнему не тяготеет. Ей совершенно не хочется стирать Гришины носки, трусы и рубашки, у которых поразительно быстро пачкаются воротнички. Она не хочет находиться в постоянной задумчивости на предмет того, что купить на обед и ужин и как бы успеть все это сварить, если еще хочется и телевизор посмотреть, и книгу почитать, и с подругами пообщаться. Нет, замужество по-прежнему не для нее. Что касается пресловутой любви, то… Разве она любит Гришу? Она любит его тело, его руки, губы и красивые глаза. Разве ей интересно, что у него на душе? Или что он делает на службе? Разве ей интересны его друзья или, к примеру, здоровье? Нет, нет и еще раз нет! Так чего же ей еще надо? Как говорится, какого рожна? Ответов на свои вопросы Майя не находила.
Даша медленно брела по улице, несмотря на тяжесть пакетов с продуктами, которые здорово оттягивали ей плечи. Ей очень не хотелось идти домой. Она устала притворяться. С того памятного воскресенья, которое они всей семьей провели в зоопарке, Даша постоянно контролировала себя. Митя больше не должен заметить ни ее подозрительной задумчивости, ни тоски, ни излишней истеричной веселости. Она должна выглядеть спокойной, уравновешенной и улыбчивой. Она должна стать образцовой женой, потому что уходить от Мити не собирается. Да и куда уходить? Можно подумать, что у нее есть какое-нибудь убежище… К тому же Юлька… У них с Митей дочь, а потому она, Даша, обязана ее растить в полноценной семье, где есть и мать, и отец. Она не враг собственному ребенку. А себя вполне можно принести в жертву. Кому она нужна? Кому интересна ее никчемная жизнь?