Шрифт:
В Мариштане мы сдали проверяющих людям Старцева. Рушелюк с бойцами вышел нам навстречу, забрал полковника с подполковником и повёл к себе на пост, а я с разведчиками потопал в Руху, в ППД полка.
До КПП-1 мы добрались без
– Пока, пацаны! – сказал я и, как Чингачгук, поднял вверх левую руку. По обычаям индейцев следовало поднимать правую, но она у меня была занята пулемётом. На территорию полка я ввалился с патроном в патроннике, не разрядил оружие, не поставил его на предохранитель. Ничто во мне не шевельнулось, даже мысли никакой не возникло, что надо бы это сделать. Путь мой лежал в людное место, я держал палец на спусковом крючке, и от такого положения вещей чувствовал себя очень уверенно. Хорошо, что рядом со мной находился умный Ефремов. Он грустно посмотрел на меня, затем, с долей иронии в голосе, подал команду:
– Разрядить оружие!
Прозвучало так, будто он не договорил слово «придурок». Видимо, офицеров обучают в военных училищах, что если не следить за поступками солдата, то этот «человеческий фактор» в сей же час устроит в окрестностях разруху, массовую гибель окружающих и другие внеплановые зверства. С осознанием собственной безответственности я отвернулся, направил пулемёт в сторону горного массива Санги-Даулатхан, отсоединил магазин, быстро и четко совершил положенные манипуляции, перевернул оружие стволом вниз, и повесил на ремень за правое плечо.
– Благодарю за службу, солдат. – Ефремов пожал мне руку.
– Служу Советскому Союзу. – ответил я, и начал досвиданькаться с пацанами. С Шабановым мы обнялись. Для нас обоих это расставание было, будто кто-то выдернул из груди кусок сердца. «Заплакать, что ли»? – подумал я, – «Жалко, что солдаты не плачут. И не очкуют».
– Бывай, Брат, заходи в гости!
– Зайду обязательно. Ещё хрен прогонишь.
Андрюху Маламанова и сержанта Сёмина я пожмякал за руку:
– Бывайте, пацаны.
– И тебе – не хворать.
На том и разошлись, как в море поезда.
Позже я узнал, что из-за устроенного мной «скоростного спуска» и множественных падений, у Андрюхи Шабанова сильно пострадало здоровье. Ноги его ниже колен распухли, с них едва стащили обувь. Все его спутники пошли фотографироваться, а Андрюха остался страдать в тени блиндажа. Когда эта информация дошла до меня, я попытался дёргать себя за волосы из-за огорчения, но моя коротко стриженная тупая солдатская башка не позволила этого сделать. Мне стало стыдно за мою выходку пуще прежнего.
Конец ознакомительного фрагмента.