Проснись, Рапунцель
Шрифт:
Яков не удосужился ничего сделать с волосами. Они были в беспорядке разбросаны по плечам и прикрывали половину лица, создавая странноватый сумбур.
В зале воцарилась тишина. Даня поняла, что с тех пор, как Яков выразил недовольство в своей фирменной хамоватой манере, никто не произнес ни слова. Все стояли, задрав головы, и смотрели на мальчишку.
Принцесса шевельнулась, и Даня вновь непроизвольно уставилась на подиум. Медленное движение. Яков поднял руку и убрал волосы с левой стороны лица, открывая вид на глаз. И так и остался с поднятой рукой, удерживая прядки у самой скулы. Глаза мальчишки, поблескивающие зеленью драгоценных камней, смотрели на стоящих внизу с откровенной снисходительностью, словно величественное божество, проплывающее над полями беспомощных и хрупких людских созданий, мельком бросает взгляд на нечто копошащееся внизу – нечто бесполезное и жалкое.
– Изумительно, – выдохнул кто-то рядом.
Даня с трудом отвела взгляд от воплощения наивысшей дерзости на подиуме и покосилась на Фаниля. Тот стоял, прижав пальцы к губам, и часто-часто моргал, будто изображая работу щеток автомобильных стеклоочистителей в дождливую погоду. Даня прищурилась. Слезы? Точно, он даже прослезился.
Со стороны подиума послышалось шуршание. Яков спрыгнул с подмостки. Эффектно взметнулись ввысь полы пиджака и невесомая паутинка волос.
Хватило усмешки и одного насмешливого взгляда, посланного в ее сторону, чтобы понять, что она все еще заворожено пялится на Принцессу. Даня разозлилась на саму себя, но отвернуться так и не получилось. Яков замер прямо перед ней – женственный и изящный, как слегка прогнувшаяся на ветру липка.
– Фаниль, это тот, кого мы хотим предложить тебе в качестве модели, – деловито заговорил Глеб.
Его голос избавил Даню от наваждения. Наваждения, наполненного злостью, завистью и, черт побери, восхищением. Наваждения, окутанного любованием.
– Это… – Глеб кашлянул. А затем еще раз. Все потому, что Фаниль совершенно не обращал на него внимания. Мужчина прямо-таки пожирал Якова взглядом. Его вытаращенные глаза, подернутые слезной поволокой, казалось, вот-вот выскочат из орбит и запрыгают в сторону мальчишки, чтобы рассмотреть его поближе – каждую черточку, каждый изгиб, каждую скрытую линию. – Яков Левицкий. Восемнадцать лет. – Поразмыслив, он добавил: – Юноша.
– Великолепно, – пробулькал Фаниль и возбужденно побарабанил пальцами по собственным губам. – Вы не говорили, что предложите мне андрогинную модель[1].
– Яков не любит, когда о нем так отзываются, – неожиданно смутившись, заметил Глеб и несколько виновато посмотрел на поджавшего губы племянника.
Даня думала, что Принцесса обязательно что-то выкинет по этому поводу, но нет, мальчишка сдержался. Всего-то стал мрачнее на пару показателей.
– Но ведь отрицать глупо. – Фаниль, широко улыбаясь, шагнул к Якову. – Такая мягкость черт и нежная красота присуща юным девушкам. И грациозность движений лишь подкрепляет это ощущение. Я совершенно такого не ожидал. И мой дизайн приобрел абсолютно иную форму… Грандиозно!
«Ага, а еще это бесит, – пробормотала себе под нос Даня. – Разве парню можно быть привлекательнее девушек? Извращение какое-то».
Непонятно каким чудом, но Яков услышал это бурчание. Как еще объяснить его презрительный и весьма откровенный взгляд, которым он окинул Даню от пяток до самой макушки, и его по-девичьи изящный жест, когда его пальцы демонстративно аккуратно убрали пару светлых локонов за ушко. Вот именно, ушко. У него, мать его, даже ухо было маленьким и изящным!
Шушу, наблюдавшая за Даней с искренним беспокойством, бочком придвинулась к девушке и потянула ее за рукав.
– Ты как? – вполголоса спросила Шушу. – Бледненькая какая-то стала.
– Что-то меня подбешивает ваша моделька, – честно призналась Даня. – Прямо… вся бесит.
– Правда? Удивительно. При всем его скверном характере ты первая, кто относится к нему с таким резким негативом. Просто он… удивительный.
– Да ну? – Даня точно не знала, что хотела бы сотворить с Принцессой. Но это должно было быть что-то очень жесткое.
– А еще ты первая, на кого Яков так открыто реагирует.
– В смысле? – На секунду Даня даже отвлеклась от мальчишечьей спины, которая бесила ее ничуть не меньше, чем, скажем, его волосы, шея, плечи, его тощий зад, в конце концов.
– Яков не особо любит общество, но ненависть обычно держит в себе. А с тобой особо не церемонится. Даже эмоции свои ничуть не скрывает. – Шушу, заинтригованная собственными умозаключениями, подалась вперед. – Я вас вместе всего каких-то минут десять видела, однако атмосферу оценить успела. Негатив. Обоюдный. Просто какая-то изумительная химия…
– Физика. – Даня показала девушке свои ладони. – Второй закон Ньютона. Мои руки идут на сближение с его самодовольной мордахой.
– Э-э… – Шушу замялась и промямлила: – Лицо очень важно для модели. Можно ли договориться на сближение с какой-нибудь другой частью его тела?
От такого странного предложения Даня вмиг растеряла всю свою агрессию.
Шутит?
Даня сосредоточенно всмотрелась в серьезное лицо напротив. Судя по напряженно нахмуренным бровкам и воинственно поджатым губам, Шушу вознамерилась в этих переговорах защитить как можно больше священной плоти своей «малышки».
«Дурдом, – пронеслось в голове Дани. – Надо срочно линять отсюда».
– Андрогины уже не новое веяние, но настоящий талант сумеет добавить инфернальности в мои образы. – Фаниль, возбужденно пыхтя, обходил Якова по кругу. – Не правда ли, мой мальчик?
– Если ваши образы, в свою очередь, позволят мне добиться успеха. – Яков криво улыбнулся и чуть склонил голову, позволяя волосам плавно скользнуть по лицу. Это чертовски сильно походило на заигрывание. Да еще и в такой эстетично невинной манере. Да чтоб все девушки так умели!
– Превосходно, превосходно, – заладил Фаниль. Его аж потряхивало от переизбытка эмоций. Петро за его спиной показал остальным большой палец.
Глеб бесшумно выдохнул и после непродолжительных поисков извлек из кармана телефон.
– Вернусь через пару минут, – пообещал он.
Даня сделала пару быстрых шагов и перегородила ему дорогу.
«Один вопрос. Он Левицкий?» – вопросительно прошипела она, делая большие глаза.
«Яков не желал оставаться Левиным, – также шепотом пояснил Глеб. – Не хотел иметь отцовскую фамилию. Вот и поменял. В общем, он всегда все делает по-своему».