Простая история
Шрифт:
— Куда нам ехать? — с невольным сомнением спрашиваю обвешанного оружием стражника, спокойно запирающего за нами ворота.
— В храм, — махнул он рукой в сторону вырубленной в скале огромной фигуры могущественного бога справедливости и правосудия Амирту, смотрящей на нас скорбными агатовыми глазами. — Ештанчи ждет вас еще с обеда.
— Что? — Даже моя натренированная многолетним общением с магами выдержка не перенесла такого заявления, заставив на миг замереть, изумленно вылупив глаза.
Это не может быть про нас. Вот теперь понятно, почему нас так легко впустили. Стражник с похмелья перепутал с кем-то другим.
— Так и передали. Джиль Зовиен. Девять мужчин и одна женщина, —
Но это просто невозможно. Ну, если только не предположить что шаман умеет видеть грядущее. Но про такие его способности до сих пор никаких слухов не ходило.
Тогда откуда он мог это знать? Только два дня назад, через полдекады после того, как я захватил в плен и обратил в рабов восемь бандитов, включая Лайли и Тахара, мы с Рудо решили изменить продуманный Леоном маршрут. Пришлось делать приличный крюк, чтобы попросить великого безгрешного шамана Ештанчи взять во временные прислужники богу справедливости и правосудия пятерых бывших налетчиков. Остальных я собираюсь взять с собой, и по возможности переправить в королевство. Слишком уж странные истории своих скитаний рассказали эти трое.
Лайли с Тахаром и в самом деле оказались братом и сестрой, сбежавшими темной зимней ночью из родного дома. Они принадлежали к довольно знатному старинному роду тургонов, правителей южных островов и несколько лет считали себя круглыми сиротами. Отец, много лет назад захвативший обширный участок побережья и правящий им твердо и справедливо, умер от укуса неизвестной морской твари, мать, единственная и любимая жена тургона зачахла меньше чем за год. Тахар, заменивший отца в его нелегком труде правителя был слишком молод и доверчив и дела с каждым днем шли все хуже. Осмелевшие подданные открыто бастовали, налогов собиралось с каждым разом все меньше. Только Лайли, бывшая моложе нового тургона всего на год, ни разу не упрекнула брата. Наоборот, видя отчаяние, все чаще появляющееся в черных глазах Тахара, как могла подбадривала и успокаивала его.
Кажущееся спасение пришло с неожиданной стороны. Однажды в гости к молодому правителю явился мужчина, назвавшийся троюродным братом, прибывшим с островов. Он сразу вник в проблемы Тахара и выдал несколько ценных советов. А через несколько дней предложил и солидную денежную помощь, в виде выкупа за Лайли.
Юный тургон впервые за последние годы почувствовав себя увереннее, перестал скорбно кривить уголок рта, и все чаще стал смеяться прежним заразительным смехом. Не замечая, как внезапно поблекла и осунулась Лайли.
Прозрение пришло внезапно, в одночасье разбив все надежды тургона на спокойную жизнь и счастье сестры. Однажды вечером Тахар засиделся допоздна, разбираясь в путаных отчетах своих наместников, и перед сном вздумал погулять по саду. Проходя под террасой с женской стороны дома он случайно стал свидетелем сцены, потрясшей его до глубины души. Великодушный родственник, обращавшийся днем с Лайли с почтением и робостью, под прикрытием ночной сени выкручивал ей руки и угрожал гордо молчавшей девушке, что разорит ее брата, если она раскроет тому какую-то тайну.
Тахар, выхватывая кинжал, молнией метнулся через перила террасы и в ярости бросился на негодяя. Однако шустрый родственник биться не стал, скакнул в сад и скрылся в темноте.
А через несколько дней Тахара вызвали в совет старейшин. Мнимый родственник подал на него жалобу. Тургон едва сумел сдержать себя в руках, когда услыхал, как негодяй, состроив жалобное лицо, обвиняет его в чудовищных деяниях. Подлец заявил, что Тахар выманил у него большую сумму денег как выкуп за сестру, и предъявил строгим старейшинам несколько свидетелей, видевших, как тургон брал эти деньги. А потом скорбно сообщил, что Тахар, оказывается, его обманул и вовсе не собирался отдавать Лайли, так как сам состоит с ней в запрещенной богами связи. А чтобы не отдавать выкуп, решил убить обманутого родственника, и вероломно набросился на него с ножом. И в доказательство предъявил длинную свежую царапину на руке.
Старейшины постановили, что тургон должен в трехдневный отдать или сестру или деньги, и Тахар впал в жестокое отчаяние. Денег у него не было, истец запросил втрое большую сумму, чем дал на самом деле. Да и тому же оказался никаким не родственником, это и была та тайна, которую случайно подслушала Лайли. И отдавать гнусному обманщику единственного близкого человека тургон тоже не мог. Вот и пришлось им бросить все и бежать темной холодной ночью из родного дома, прихватив всё ценное, что Лайли смогла собрать, пока брат под предлогом прогулки выводил за ворота лошадей.
Третим человеком с необычной историей был Иштан, немолодой спокойный мужчина с печальными глазами. Он много лет служил старшим писарем при наместнике Бирулы, второго по величине города Останского ханства, и намеревался занимать эту должность до самой старости. Но несколько месяцев назад начал замечать необычных посетителей, которые пользовались невиданными привилегиями у его начальника. А покопавшись в толстых папках с отчетами, обнаружил очень странные документы, которые тот составлял в обход принятого порядка. Иштан отправился к начальнику за разъяснениями, но чиновник отделался какими-то путанными объяснениями, совершенно не удовлетворившими честного останца. Чиновник решил доложить про свои подозрения наместнику, но не успел. Ночью загорелся его дом, а когда Иштан, спасаясь от огня, выпрыгнул в окно, рядом засвистели стрелы. Его спасла случайность, у соседей было какое-то семейное торжество и они примчались вместе со всеми гостями.
— Лошадок тут оставим? — Первой спрыгнула на выложенную тесанным камнем дорожку шустрая Лайли.
— А они никуда не денутся? — Подозрительно оглядел пустынную площадь рассудительный Иштан.
— Это же святой город. — уверенно заявил Тахар, привязывая лошадь к деревцу.
— Совсем обнаглели. — прошипел, словно для себя, язва, никак не желающий смириться с тем, что я позволяю рабам обращаться с нами на равных.
Но объяснять ему, что я вообще против рабства и потому не считаю рабами бывших бандитов, поневоле ставших нашими спутниками, время еще не пришло. Вот если удастся пристроить пятерых раскаявшихся разбойников к шаману, для которого заблудшие души дороже праведных, тогда и поговорим. Все равно мне придется разбираться с запутавшимся в своих амбициях Рудо. Он ведь считал себя моим напарником, то есть почти совладельцем восьми рабов. И не спускал все эти дни своенравной лучнице ни одного дерзкого слова. А острая на язык девчонка, словно нарочно дразнила его с утра до вечера, превратив наше путешествие в настоящий балаган.
Хуже всего их отношения стали после того, как мы добрались до первого небольшого городка и прикупили табунок недорогих лошадок. Конечно, незапланированные затраты сильно облегчили мой кошелек, но путешествовать с толпой пеших спутников оказалось чрезвычайно затруднительным. Да и в моральном плане как-то некрасиво. Хотя они и были до встречи со мной бандитами, но я-то рабовладельцем никогда не был. И не умею, да и не хочу учиться им быть.
— Лошадей ваших мы отведем в конюшни.
Откуда взялись эти, то ли жрецы, то ли прислужники в простой одинаковой одежде я не заметил. А если судить по растерянному взгляду язвы, не понял и он, однако появились они очень вовремя. Лайли уже рот открывала, чтобы едко ответить на злой шепот Рудо.