Прости, любимая
Шрифт:
Но как можно было изложить все это на бумаге, чтобы мама и Джемайма представили себе танцевальный зал и великолепных гостей? Как описать тот восторг, который они с Франсис испытали, обласканные вниманием не только кавалеров, но и дам? Как рассказать о том, каким успехом пользовалась Франсис?
И когда Франсис, о которой она только что вспоминала, вошла в ее комнату, Арабелла отложила в сторону перо. Сейчас у Франсис был такой мечтательный взгляд, что Арабелла поняла: с письмом придется повременить.
– Белла, как ты смогла так рано встать после вчерашнего? – спросила сестра, зевая и деликатно прикрывая рот ладошкой.
– Я не могу попусту тратить лучшее время дня, – ответила Арабелла. – Мне надо погулять с Георгом. – Она покраснела. – Сегодня его сиятельство пойдет со мной в парк.
– Дорогая Белла, – в глазах Франсис появился тот знакомый блеск, который обычно служил предвестником слез, – я не перестаю удивляться чуду и постоянно благодарю небеса за то, что его сиятельство не обманул наших ожиданий. Он очень внимательный, правда? Ты – как никто другой – заслужила свое счастье. Я никогда не забуду той жертвы, которую ты принесла ради меня.
– Но оказалось, что это вовсе не жертва, не так ли? – торопливо выпалила Арабелла, заметив, что Франсис достает из кармана носовой платок.
Она вспомнила, как неловко чувствовала себя с самого утра, понимая, что его сиятельство будет сопровождать ее на прогулку только ради приличия. А еще его сиятельство сказал, что Георг плохо воспитан, поэтому он сам поведет его на поводке, чтобы по пути в парк пес не вырвался из рук Арабеллы.
– Вчера на балу ты пользовалась громадным успехом!.. – Арабелла попыталась отвлечь сестру от печальных мыслей. – Могу поспорить, что если бы танцев было в два раза больше, твоя карточка все равно была бы заполнена.
Франсис прижала носовой платок к глазам и тут же убрала его в карман.
– Знаешь, Белла, очень жаль, что мне нельзя танцевать вальс. А мне ведь уже двадцать лет.
– Не жалей, сестричка. Его сиятельство со временем научит нас обеих этому танцу.
Франсис вздохнула.
– Тебе ужасно повезло, Белла! Ты вышла замуж за одного из самых симпатичных джентльменов из высшего общества. Раньше я думала, что в столице живут одни красавцы, а теперь вижу, что здешние джентльмены не намного красивее наших, провинциальных. Согласна?
Арабелла рассмеялась:
– Не только согласна, но и рада этому. Иначе я точно умерла бы от страха, если бы все столичные джентльмены были так же красивы, как мой муж.
– Сэр Джон Чарлтон очень симпатичный, – заметила Франсис. – А ты знаешь, что он наследник графа Хейга? Граф – его дядя, и он уже в преклонном возрасте. Сэр Джон сказал, что сегодня после обеда нанесет мне визит. У нас нет никаких планов на это время?
– Нет, – Арабелла нахмурилась. – Тебе нравится сэр Джон? Я с ним тоже танцевала. Да, он очень симпатичный. Но тебе не показалось, Франсис, что он и сам прекрасно знает об этом?
– В таком случае у него имеется вполне резонная причина быть тщеславным. Он затмевает своим великолепием многих джентльменов.
«В том числе и Теодора», – с печалью подумала Арабелла. А ведь если бы не Теодор, она не стала бы жертвовать собой, добровольно согласившись на брак с лордом Астором. И сейчас припеваючи жила бы дома с мамой и Джемаймой, а честь доставлять удовольствие его сиятельству выпала бы Франсис. И его сиятельство, без сомнения, был бы счастлив.
Но, как ни странно, мысль о том, что она могла бы сейчас спокойно жить в Паркленде, избавленная от необходимости быть женой лорда Астора, не вызвала у Арабеллы никакого энтузиазма. Наоборот, у нее возникло довольно неожиданное чувство благодарности к провидению, которое вырвало ее из семьи и полностью изменило ее жизнь.
Арабелла постаралась, чтобы сестра не догадалась о ее чувствах.
– Ты будешь писать маме или Джемайме? – спросила она. – Надо постараться закончить наши дела до обеда. Вчера вечером я пообещала кое-кому, что во второй половине дня мы будем дома. Возможно, к нам пожалуют визитеры.
Однако все надежды написать письмо окончательно рухнули, когда распахнулась дверь и в комнату с поклоном вошел лакей, держа в руках огромный букет, присланный Франсис одним из ее вчерашних кавалеров.
Франсис разразилась восторженными возгласами, а Арабелла принялась чистить перо.
В этот же день, приехав домой после обеда, лорд Астор обнаружил, что гостиная его дома почти заполнена визитерами. Увидев среди гостей тетушку, он не удивился, поскольку леди Берри привязалась к его жене и ее сестре и редкий день проходил без того, чтобы она не заехала к ним или не пригласила с собой на какое-нибудь увеселительное мероприятие. Вполне понятно, что приехали несколько новых подруг Франсис с матерями. Совершенно очевидно, что сэр Джон Чарлтон увлекся вчера на балу Франсис, поэтому явился сегодня с визитом, прихватив с собой лорда Фарради. Но вот присутствие в гостиной мистера Хаббарда и молодого неуклюжего джентльмена, который не умел танцевать, действительно удивило лорда Астора. Что-то вчера на балу он не заметил, чтобы они уделяли излишнее внимание Франсис. И сейчас оба с большим удовольствием разговаривали с Арабеллой. Прежде чем Арабелла увидела мужа, лорд Астор заметил, что жену тоже очень увлекает эта беседа.
Он раскланялся с дамами, сидевшими в обществе тетушки Гермионы, и заставил себя несколько минут поболтать с ними. Виконт приехал домой с намерением отправиться с женой на прогулку в парк в открытом экипаже. Если бы изъявила желание поехать и ее сестра, он приказал бы подать более просторный экипаж, однако сейчас ему стало ясно, что Франсис не придется скучать.
Погода стояла чудесная, просто грех было сидеть дома. Поначалу виконт планировал провести час-другой с Джинни, но мысль о ее уютном, благоухающем духами будуаре не вызвала у него обычного восторга. И лорд Астор решил, что навестит ее в какой-нибудь другой день, возможно, когда будет идти дождь или когда Арабелла будет занята.
Немного погодя виконту удалось встретиться взглядом с женой. Они обменялись любезными улыбками, и Арабелла, слегка покраснев, оборвала свой оживленный разговор с джентльменами. В эту минуту к виконту обратилась миссис Соумз, и он переключил свое внимание на нее, испытывая прилив раздражения. Почему Арабелла так пугается его? Ведь он всегда был добр с ней. Почему она не разговаривает с ним, за исключением тех редких случаев, когда, похоже, забывает, кто он такой? А вот с другими она беседует весьма охотно. Но он ведь все-таки ее муж! Неужели Арабелла считает его неинтересным собеседником?