Прости, мне плевать, что нельзя
Шрифт:
– Позвоночник не сломала?
– выпаливает парень мне в лицо. Не успеваю ответить, как он продолжает.
– Ааа, да похуй, - и резко дергает меня с места на себя, вытаскивая из джипа.
Я скулю от боли. Вся правая сторона будто в адском огне. Опять выстрелы. На улице крики, мат. И свежий воздух. Вываливаюсь из салона прямо на Антона. Он быстро сгребает меня в охапку и тащит до газетного ларька, стоящего в паре метров от покореженного джипа. Усаживается со мной на щербатый асфальт, когда мы оказываемся в относительной безопасности. Я совершенно не понимаю ничего. Чувствую только, что от разгоряченного мужского тела буквально печёт, что Антон слишком сильно прижимает меня к себе, что, наверно, у меня сломаны ребра, и что от парня пахнет свежим потом и какой-то морозной туалетной водой. Запах безопасности. Зарываюсь носом в его толстовку, прямо в слово BIТCH. Окровавленными пальцами скребу по его плечам. Ощущаю, как Антон вертится, озираясь. В отличие от меня, он понимает, что происходит, ориентируется. И мне страшно. Я чувствую, что он хочет уйти.
– Сиди тут, не высовывайся, - вкрадчиво мне на ухо. Отцепляет мои руки от себя,- Слышишь, пусти! Тут не достанут.
– Нет-нет-нет- нет, - шепчу одними губами, намертво вцепляясь в его толстовку.
Злится.
– Пусти, Лукум,- Антон с силой отдирает мои пальцы, чуть ли не ломая их,- Всё хорошо...Хорошо!
И исчезает. Трясёт. Я одна. На асфальте. В крови. Шумно. Выстрелы. Кто-то орёт:" Тоха, бля! Скройся, твою дивизию!" Разрозненные крики. Выстрелы смолкают. Кто- то громко выдыхает: " Кажется, всё! Вон, живой ещё!". Звуки шагов, удары стоны, мат. Не могу, мне надо видеть! Адреналин долбит в виски, конечности бьёт крупной дрожью. На карачках ползу к концу стены, заглядываю за край. Дух перехватывает от развернувшейся перед глазами картины. Редкие машины на скорости проносятся мимо. Опасаются попасть под раздачу.
Несколько валяющихся тел на асфальте: около камаза под открытой дверью, наверно водитель, ещё одно рядом с нашим раскуроченным гелентвагеном, и один совсем рядом со мной. Резко отворачиваюсь, боясь разглядеть детали. Если увижу - потом никогда не забуду. Не хочу. Перевожу взгляд на Палея. Антон сидит сверху на каком-то стонущем мужике и методично молотит его по лицу, уже напоминающему кровавое месиво.
– Это тебе за мать, сука. Это. Тебе. За. Мать. Это. Тебе...- повторяет парень монотонно, с придыханием, выдавая по слову на каждый удар.
Мой желудок скручивает в рвотном спазме. Ладони потеют. Во рту собирается мерзкая горечь.
– Тох, хорош. Валить пора. И Балу в больничку, - вяло окликает кто- то младшего Палея. Но тот похоже даже не слышит. Так увлечен.
– Слышь, шака..ленок,- хрипит его жертва. Антон останавливается на секунду. Мужик смачно сплёвывает вбок и продолжает, щерясь окровавленным ртом.
– …Шакала своего старого молоти за мать,- хрипит парню в лицо.
– Что ты сказал? Повтори!
– Палей хватает его за майку и начинает трясти,- Повтори!
– Ты слышал, малыш! – издевательски ржёт мужик, дёргает одной рукой,- Сказал, что...
Раздаётся глухой выстрел, и жертва Антона с хрипом безвольно откидывает голову. Запах крови ещё отчетливей. Я охаю, зажимая рот рукой. Антон трясёт его сильней, но это уже бесполезно. Переводит безумный взгляд на стоящих рядом охранников.
– Зачем ты его снял?
– шипит сквозь зубы,- Зачем?
– Он за финкой потянулся, Тош,- ровно отвечает Казим, не отводя твёрдый взгляд, - Вон у него в кармане, видишь? Всё, не дури. Двигаем, пока Балу не кончился и мусарня не наехала. Давайте. Девку грузите. Тоже надо латать.
В мою сторону тут же направляются двое охранников. Мужчины оперативно распределяются по двум оставшимся машинам. Только Антон так и сидит на затихшем мужике, пока Казим не подходит и не дёргает его за плечо вверх, заставляя подняться.
10.
Как доехали до больницы, почти не помню. Меня затолкали во второй джип, рядом сел какой-то незнакомый амбал, ещё один разместился на переднем пассажирском, а за рулём оказался Казим. Младший Палей и раненый Балу поехали в первой машине. Мчались, не смотря на светофоры. В голове шумело. Одеревеневшее тело медленно оживало, мерзко покалывая болевыми вспышками то тут, то там. Первичный шок постепенно проходил, и я поняла, что, помимо рёбер, у меня похоже сломаны два пальца на правой руке. Они распухли и не двигались, простреливая до самого предплечья противной ноющей болью. Хотелось разодрать кожу и почесать кость. Мысли лихорадочно метались в голове. Было сложно осознать, что только что произошло. Как будто в кино, как будто не со мной.
Подъехали к частной клинике при городской больнице в самом центре города. Бригада врачей с каталкой уже стояла у порога. Наверно им позвонили и предупредили, что везут тяжелого пациента. Балу еле выволокли из машины, бережно переложили на каталку и быстро увезли. Меня же, словно всеми забытую, просто взял под руку молчаливый амбал, который сидел рядом в машине, и повел в приёмную. Анализы, рентген, узи, вопросы... Через полчаса я уже лежала в индивидуальной палате, больше напоминавшей гостиничный номер, с перемотанными ребрами, гипсом на двух пальцах и лошадиной дозой обезболивающего в крови. Сознание сдалось в попытке переварить произошедшее прямо здесь и сейчас, и я сама не заметила, как крепко уснула.
***
Сквозь сон ощущаю, как лицо печёт от чьего-то пристального взгляда. Хмурюсь, с трудом разлепляя веки. Вадим. Щурится, пронзая меня задумчивым взглядом серебристых глаз. Первая мысль - как я выгляжу? Ужасно наверно, растрёпанная вся, лицо в мелких ссадинах от летевших стекол. Нельзя так. Мы только поженились. Хочется красивой быть для него.
– Привет,- хриплю, смущенно улыбаясь, и пытаюсь привстать на подушке. Нервно провожу здоровой рукой по волосам, чтобы хоть чуть- чуть привести их в порядок.
– Лежи, Лей,- Вадим останавливает мою суету строгим взглядом,- Ты как, скажи лучше?
– Хорошо...
– Хорошо,- криво усмехается муж с иронией, и продолжает спрашивать,- Сильно испугалась?
Я закусываю щёку и честно признаюсь, теребя краешек простыни.
– Да, сильно...
– Да уж,- эхом повторяет за мной Вадим, хмурясь. Руки сцепляет в замок и ставит локти на расставленные колени. Упирается лбом в скрещенные пальцы
– Моя вина...- глухо произносит, не глядя на меня.
Я молчу, не зная, что сказать. Перевожу растерянный взгляд на окно, за которым так тепло и солнечно. Выглядит как издевка.
– Кто это был?
– тихо спрашиваю,- Они же за Антоном приходили, да?
– За Антоном,- соглашается Вадим. На первый вопрос не отвечает. Поэтому я задаю его снова.
– И кто?
Молчит, вскидывая на меня свои серые глаза. Взгляд становится холодным и отчужденным. Понимаю без слов. В груди зреет протест. Это не может, не может быть правдой!
– Это не мой отец...Он не мог! Он меня тебе отдал! Разве мало? На него думаешь? Не думай. Я же тоже там была! Он бы не стал...Он бы...