Прости себе меня

Данина Дарья

Не дожидаясь его реакции, тут же отошла от парня. Приблизилась к воротам и набрав комбинацию, дождалась, когда ворота придут в движение. Свет автоматически зажегся во дворе, освещая их фигуры на тёмной улице.

— Отойди, — воспользовалась паузой, которая повисла в воздухе тяжёлым куполом.

И он отошёл. Не проронив ни слова, сдвинулся, позволяя ей сесть за руль и загнать тачку во двор. Стоял там до тех пор, пока она не вернулась, чтобы снова закрыть ворота.

И как только полотно закрыло от него дом Ксенакис, парень вызвал такси, чтобы вернуться за своим автомобилем,

который дожидался его на обочине.

— Егор? — одновременно со стуком он услышал голос матери, — к тебе можно?

— Да, мам, — брюнет отошёл от окна и повернулся к Тамаре, — привет.

— Привет, — она закрыла за собой дверь и прошла в комнату. Опустилась на край кровати, — папа уже выясняет отношения?

— Прости, мам. Просто забыл позвонить.

— Тебе не пятнадцать лет. Я уже это услышала, — женщина улыбнулась, подкатывая глаза, — я накручиваю себя... ты знаешь свою мать.

— Всё в порядке, мам. Просто я немного отвык отчитываться.

— Есть хочешь?

Нет.

— Немного.

— Тогда иди, пока всё окончательно не остыло.

— Душ быстро приму и спущусь, — до сих на пальцах было ощущение её кожи. Горячей и бархатистой. Очень нежной. Неправильно притягательной.

Оставшись наедине с собой, парень скинул с себя одежду и встал под горячие струи душевой лейки. Подставил под них напряжённую спину и рвано вздохнул. Он не должен был говорить ей это. Не собирался. Кто его за язык тянул?! Почему она так и не спросила его ни о чём? Не стала доказывать, что он не прав. Не стала защищать свою мать...

Всё, что сегодня произошло — ошибка. И ехать за ней не стоило. Идиота кусок.

Отморозок.

Смыл с себя всё дерьмо и, натянув на бёдра домашние брюки, спустился в столовую.

— Что на ужин? — домашняя стряпня не могла не радовать.

— На ужин отбивная и картофель в духовке, — Тамара поставила на стол тарелку с салатом и постелила салфетку, на которую сложила столовые приборы, — но ты сперва сбегай к соседям...

Что?!

— Что? — в животе поселилось какое-то отвратительное ощущение, — Зачем, мам?

— Сходи, Егор? — Тамара провела по его плечу рукой и заглянула сыну в глаза, — Марина уже почти час до Даниэлы дозвониться не может. Та сказала, что позвонит, как приедет домой, но...

— А Марина сама где?

— Она сильно задерживается на работе.

— А глава семейства? — от раздражения сжал пальцами переносицу.

— Саша в командировке. Дани с Мариной сейчас одни.

Одни, значит...

И она одна. Трубку не берёт? Он видел, что свет на кухне горит.

Когда он её привёз? Час назад? Может, меньше...

— Хорошо, — нехотя развернулся в сторону выхода, — проверю...

— Ты хоть оденься, — кинула в спину сыну.

— И так пойдёт, — он толстокожий. Не продует, — у них код тот же?

— Да! Восемнадцать, тридцать четыре, пятьсот сорок девять!

А Егор уже думал, что вечер подошёл к концу...

Глава 15

Напрямик

пошёл к выходу, засовывая телефон в карман спортивных брюк. Хотелось остановиться, развернуться и послать на хер и Муху, и всю её семейку. Пусть сами там разбираются, кто кому должен позвонить и отчитаться.

Но ноги сами несли Егора к её дому. Не было волнения как прежде: на дороге. Она дома. Что с ней может случиться?

Набрал код на калитке и, как только дверь с писком открылась, прошмыгнул в чужой двор. Интуитивно пошёл в сторону гаража. Он почему-то был уверен, что девчонка снова спряталась в своей норе под названием “мастерская”. Но дойдя до гаража, парень наткнулся на запертую дверь и темноту за небольшим окошком.

Нет?

Час не брать трубку? Спать пошла?

Мягкой поступью Егор направился в сторону дома. На мгновение замер, останавливаясь возле двери. Его рука балансировала в воздухе, не решаясь опуститься на рукоять и нажать на ту.

Он не должен был здесь находиться. Не сегодня. Этот день и так был полон событий и неверных решений. Ни его язык, ни руки не слушались его. Остатки разума плясали сальсу, не находя себе места. Адекватность? Что это? Контроль? Он его потерял. Там, где они с Даниэлой устроили потасовку. Там, где он позволил себе то, чего раньше не позволял. И ведь ему понравилось. Даже то, какой лёгкой она была в его руках. Пушинка. Она ест вообще? Кожа да кости.

Тряхнул головой и всё же открыл незапертую дверь. Прошёл внутрь, прислушиваясь. Ничего. Из кухни в прихожую стелился мягкий желтоватый свет. И это все признаки жизни.

Позвать её?

Нет.

Гордеев потёр шею, словно его что-то душило, и пошёл дальше. Оставляя следы на блестящем паркете от пыльных босых ног.

Заглянул в столовую и прошёл дальше. Углубляясь и осматривая гостиную. На кухне девчонки тоже не было и, сделав какой-то рваный вдох, парень последовал к лестнице, ведущей наверх. Второй этаж. Он не был там херову тучу лет. Последний раз, наверное, лет пятнадцать назад. Когда они с Мухой ещё общались как люди. Когда он ещё не знал, что его папаша трахает подружку своей жены, и жену своего друга в одном лице. Ублюдок... и шлюха.

Ступени были покрыты мягким ковролином, и он не постеснялся обтереть об ворс свои пыльные ноги. Усмехнулся, вспоминая, что когда-то Муха сделала то же самое, придя в его дом.

— Где тебя носит, мелочь? — тихо поинтересовался, поднимаясь по ступеням вверх. Сейчас волнение вернулось. Но это было не беспокойство. Скорее, мандраж. Он ступает на запретную территорию. Святая святых. Туда, куда ему сейчас вход запрещён. Туда, где находится её комната.

Поднялся и замер, стискивая пальцы на перилах. Осмотрелся, решая, в каком направлении ему идти дальше. Слева, как он помнит, находилась спальня её родителей и гостевая. Справа — ванная комната и комната Мухи. Но... насколько ему известно, комнаты она поменяла. Переехала в гостевую. Он даже знает причину её переезда.