Простительные грехи
Шрифт:
Палец скользнул вниз между моих грудей, и я наблюдала, как он скользит по моей рубашке, а мои соски напряглись в ответ.
— Можно я положу его сюда?
— Да, — прошептала я, наслаждаясь тем, как он простонал мне в ухо.
Рука скользнула ниже, и мои бедра сами по себе задвигались, когда он обхватил меня через леггинсы.
— Могу я трахнуть тебя здесь?
— Конечно, — прошептал я со смехом.
Другой рукой он вцепился в мою ягодицу, сжимая ее так сильно, что я почувствовала его отчаяние.
— А как насчет твоей задницы, vita mia? Могу я
Перевод: Моя жизнь.
Я сделала паузу, закусив губу и раздумывая. Но я решила быть честной.
— Я ни разу…
— Ты позволишь мне? — спросил он, прервав мое объяснение, что я никогда этого не делала. По тому, как его голос перешёл в рычание, я поняла, что он не хочет знать, что я делала или с кем я это делала. Я представила, что эта мысль была сравнима с пережёвыванием стекла, если это было похоже на то, что я чувствовала, думая о женщинах, которые были у него до меня.
— Да, — прошептала я. Он простонал мне в ухо позади меня, и больше никаких вопросов не последовало.
— И это все? — поддразнила я, желая подтолкнуть его еще немного дальше.
— Тише, Самара, или я могу просто забыть, что ты ещё не готова, и возьму сегодня то, что принадлежит мне.
Что ж, ситуация быстро обострилась.
С усмешкой, я потянулась вперед, чтобы взять свой шоколадный батончик. Лино откусил кусочек и вернул его мне, а я улыбнулась ему в ответ.
У меня было чувство, что мне очень понравится мучить Лино, когда я буду готова.
И я не могла дождаться.
Глава 23
Лино
Мне хотелось биться головой о стену. Какого хрена я спросил Самару, где я могу ее трахнуть? Зачем я сказал ей, что мне не терпится войти в нее?
С того дня, как ее задница оказалась на моей островной стойке в ночь мероприятия в Indulgence, я чувствовал себя неспособным функционировать. Я нуждался в ней со свирепостью, которая могла бы напугать ее, учитывая ее прошлое. И она имела полное право меня бояться.
Я никогда не причинил бы ей такой боли, как Коннор; я бы даже не подумал обидеть ее. Но я не был хорошим человеком, и она не имела ни малейшего представления о том, насколько глубоко во мне прячется зло. До самой сердцевины, до корней, где отец и семья запятнали мою душу в детстве.
Я убил первый раз мужчину в шесть лет, за много лет до того, как Самара вошла в мою жизнь. Она никогда не знала меня невиновным, она знала во мне только убийцу.
За годы, прошедшие с тех пор, как Маттео заменил своего отца, грязную работу выполняли другие люди. Я уже зарекомендовал себя, и мой опыт был гораздо полезнее в легальном бизнесе, но это не делало меня незапятнанным . Это не отменяло тех лет, которые я провел в окопах, сражаясь так, словно каждый день моей жизни был зоной боевых действий и единственным выходом была смерть.
Несмотря на все это, Самара любила меня. Я не сомневался в этом, особенно учитывая то, как она таяла от моих грязных слов и украденных поцелуев. Не с тем, как она погрузилась в мои объятия,
Но нет, настоящая причина, по которой она должна была бояться меня, не имела ничего общего с тем фактом, что я был закоренелым убийцей во всех тех случаях, когда она заставляла меня улыбаться.
Это было потому, что я никогда не отпущу ее.
Она была моей.
И неважно, что наступит день, когда она захочет чего-то другого, когда ее жизнь приведет ее к тому моменту, когда она захочет уйти от меня. Я бы выбросил ключи от ее позолоченной клетки, чтобы она оставалась моей, даже если бы я поклонялся ее алтарю.
Поэтому, когда она вдруг начала расхаживать в шортах вместо леггинсов, я понял, что моя Голубка намеренно нажимает на мои кнопки. Я знал, что в ней была бунтарская жилка, достаточно сильная, чтобы она хотела дразнить и мучить меня, учитывая, что она чувствовала себя в безопасности, предполагая, что я думаю, что у нее все еще месячные, но я знал момент, когда у моей женщины они прекращались. Я всегда мог это определить. Я позволил это, даже если мой член, вероятно, натерся бы до крови от слишком частой дрочки в душе.
— Самара, — прорычал я на неё, когда она согнулась в какой-то гребаной позе йоги в гостиной.
— Да, мой итальянский Жеребец? — промычала она, нижняя часть ее задницы выглядывала из-под чертовых шорт, которые я намеревался однажды сорвать с нее.
— Хочешь, чтобы я отшлепал тебя по заднице? — Я хмыкнул, заставив ее громко расхохотаться. Этот звук согрел мое сердце, растопив тот ледяной внутренний мир, который, казалось, всегда таял рядом с ней. Я был уверен, что если бы не она, не ее постоянное присутствие в моей жизни, я бы стал холоднее, чем Маттео или Райкер. Я бы вытерпел от нее что угодно, даже абсурдное прозвище.
— Возможно, — поддразнила она, пожав плечами, и снова обратила внимание на телевизор, где транслировалось видео по йоге. Хитрое выражение ее лица только привлекло меня ближе. — Мне это нравится. Думаю, с этого момента я буду называть тебя так.
Я подошел к ней сзади, скользя руками по обнаженной коже задней части ее бедер, и задрал шорты вверх, пока не увидел ее персиковую попку.
— Тебе нравится давить на меня? Думаю, я бы предпочёл, чтобы ты называла меня мужем, — сказал я, опуская ладонь на ее ягодицу с достаточной силой, и ее кожа покраснела.
— Да.
— Не очень приятно, когда я не могу тебя за это наказать, — пробормотал я, повторяя движение на другой ягодице, чтобы она соответствовала.
— Ты все время мучаешь меня. Почему я не могу отплатить тем же? — Ее голос стал хриплым. Моей Голубке нравилось, когда я шлепал ее по заднице, и это было то, что я намеревался запомнить, когда наконец смогу овладеть ею.
— Я иду в душ, — проворчал я, отступая от нее.
— Ты думаешь обо мне, когда ты дрочишь там? — спросила она, шокируя меня своим откровенным признанием, что она знает, почему я принимаю душ по крайней мере два раза в день.