Проституция в России. Репортаж со дна Москвы Константина Борового
Шрифт:
И кто это был? Одноклассник?
Да, это мой одноклассник. Мы два года встречались.
Не было такого, что вас в детстве пытались изнасиловать?
Не в детстве. Была попытка изнасилования и ограбления.
Я убежала. Даже завели уголовное дело.
Ваша мама умерла?
Мама умерла, когда мне было пять лет. Папа был и мамой, и папой в одном лице.
И долго он был без жены?
Супруга у него появилась, когда я училась в первом классе. Они прожили где-то год, потому что она хотела, чтобы меня сдали в интернат, в детдом.
Вот
У меня брат на двенадцать лет старше, и я слышала, как они с друзьями отзываются о женщинах. Видимо, остался отпечаток. Я стараюсь, чтобы обо мне мужчины никогда так не говорили.
СЛАДОСТРАСТНИК С МОЛЬБЕРТОМ
Все прекрасные обнаженные женщины, которых он рисовал, становились его любовницами.
Когда женщина доверяет художнику изобразить ее тело, она в этот момент уже отдается ему, считает художник. Для него секс с натурщицами – еще один способ познания и отражения красоты женского тела.
Все мое творчество связано с эротикой. Меня вдохновляет женская натура. Это по-настоящему интересно.
Вы художник-эротоман?
Любой художник эротоман.
Все художники рисуют обнаженную натуру, но не все становятся эротоманами. Ваша жена как смотрит на это творчество?
Она понимает, и она привыкла.
У вас есть заказы?
Картинки покупают небольшие рестораны с банями, с саунами, которые ориентированы на достаточно обеспеченную публику.
Сколько стоит картина?
Смотря какая. Графику, оригинал, покупают за пятьсот долларов. А постер, перепечатка, полиграфическая репродукция стоит двести рублей. Картина маслом может стоить от пяти тясяч до десяти тысяч долларов.
У вас покупатели только в Москве?
Я по контракту работал полтора года в Ливане, в Бейруте. Там идет хорошо русское искусство.
Где вы рисуете натурщиц?
В основном здесь, на этом подиуме.
Сколько стоит натурщица?
Иногда договариваешься за застолье. То есть угощаешь, поишь и ласкаешь. А другая, которую тебе порекомендовали, ты увлечен ее формами, она может отказаться.
Порисовать стоит пятьсот рублей за часа четыре.
Вы рисуете девушек из стрип-клуба, с которым работаете?
Конечно. Они без жеманства, без кокетства, мгновенно раздеваются, но не позволяют прикосновение.
Человека, который получает две тысячи в месяц, трудно заставить четыре часа позировать за пятьсот рублей.
Я ведь ее танцевать не заставляю. Она лежит, со мной общается, я ее покормлю, потом я ей оставлю перепечатку, она обычно довольна.
Есть коллекционеры, которые собирают
Максимов Олег. Богатый человек из Франции. Георгий Киселев, много других. Но не только обнаженку, а всякие с шалостями картинки, даже порнуху. Игривую, не жесткую, не грязную.
У вас картины с намеком, бильярд, кий в роли фаллоса.
Любая игра так или иначе эротического свойства.
Кий – это действительно фаллос, луза – это вагина.
Шары – сперматозоиды. Это мое прочтение. Когда кий накачивается – это тоже движение символичное.
Даже баскетбол, сетка – тоже некое женское начало.
А мяч. Или ворота, футбол. Я сейчас гольфом занимаюсь. То же самое – клюшка, дырка. Любой художник обогащен, перенасыщен эротическими импульсами.
Что вы хотите, чтобы я поместил в книгу из вашего творчества.
Вот Шахерезада. Это новая серия.
Действительно эротическое напряжение очень сильно в вашем творчестве.
Как говорил поэт: «…пред чудом женских рук, // Спины, и плеч, и шеи // И так с привязанностью слуг // Весь век благоговею. // Но как не сковывает ночь // Меня кольцом тоскливым, // Сильней на свете тяга прочь // И манит страсть к разрывам.»
Откуда это у вас?
Нерастраченная нежность, неудовлетворенность.
В советское время все было запрещено. У меня мать врач, были медицинские энциклопедии. Рисунки физиологические, всякие разрезы возбуждали смущенное детское воображение.
Какую-нибудь новую серию готовите?
Эротика во время войны – солдаты, генералы, маршалы и девочки-медсестры.
Часто секс происходит с натурщицами?
Почти всегда.
Женщин возбуждает то, что вы ее обнаженную рисуете, любуетесь ею?
Да. Потому что ты предвкушаешь развязку, и она это тоже знает.
И с танцовщицами из стрип-бара?
Танцовщицы – это другое, это динамика, они в поту, в грязи, уставшие. Они стесняются, конфузятся своего неэстетического состояния. А здесь она благоуханна, она такая изысканная и уже готова служить искусству.
А вас возбуждает искусство?
Конечно. Закончится тем, что мы ляжем вместе, и может быть я без денег решу эти проблемы. Она просто обидится, если ей что-то предложишь.
Потребительское отношение к вашему искусству вас не раздражает, не расстраивает?
Раздражает.
Вы просто куски мяса рисуете, у вас такая техника.
Вы не выписываете формы, а кусок мяса. Вкусно, правда, очень вкусно.
Это некая сублимация моих желаний. Когда я вижу женщину интересную, я составляю некий миф, роман мысленный, внутренний. Жизнь по большому счету мифична. В метро входит интересная женщина, я ее не то что раздеваю, я уже знакомлюсь с ней.
Пристаете, начинаете знакомиться на улице?