Шрифт:
Владивосток… Владивосток…
На дворе 1986 год. Конец апреля. Дни, на счастье, как тогда казалось, выдались тёплые. Двадцать восьмого апреля Марта в соответствии с графиком вышла на работу во вторую смену. Возможно, из-за погоды или по причине того, что чего-то недосмотрели техники, вычислительная машина постоянно выдавала программный сбой: то печатающее устройство остановится и не сдвинуть его с места, то не читаются диски – почти каждые полчаса приходилось вызывать наладчиков. В результате рабочая смена затянулась до полуночи. Было ощущение, что какие-то силы специально тянули время, чтобы девушка в этот день, возвращаясь с работы, попала под дождь. В тот момент героиня нашего рассказа не предвидела никакой опасности, её, наоборот, всё забавляло. На удивление, дождь был такой тёплый и лёгкий, что Марта даже не стала прятаться
Через три дня – майские праздники, предстоят длинные выходные, и всем очень хотелось провести их незабываемо. Правда, у многих в деревне были земельные участки, а май – это период посадки картофеля, подготовки грядок для овощей. Ведь в стране всё в дефиците, поэтому огород – как никогда большое подспорье для семьи. А ещё рабочий человек за зиму так соскучится по земле, что соприкосновение рук с ней даёт ему неимоверную энергию и тепло. Более того, как приятно кушать выращенный своими руками огурец, он в стократ вкуснее. А главное – ты уверен, что это чистый, выращенный без химической обработки продукт.
Сегодня на работе Марта с подружками также обсуждала программу на первомайские праздники. Кто высказывался за поездку за город, в лес, кто уже знал, что поедет в деревню, а вот идти на демонстрацию желающих было совсем немного. Но чтобы окончательно определиться, все ждали списков «желающих» торжественно шагать по улицам столицы и дружно кричать «ура!», чаще всего не слушая, кому или чему оно предназначается. Списки составлялись, как обычно, по добровольно-принудительному принципу, спорить было бесполезно. Каждый мечтал, чтобы ему повезло распорядиться праздничными днями по своему усмотрению, а ещё чтобы не обидела погода. В этом вопросе все были единогласны, все хотели в эти дни насладиться солнышком. Оно, как всегда, было необходимо и тем, кто шёл на демонстрацию, и тем, кто ехал на трудовые будни, и счастливчикам, которые уезжали на озеро или речку, жгли костры и просто отдыхали после зимних сугробов, холодных метелей и морозов.
Первого мая улицы городов заполняли толпы народа. Торжественно чеканя шаг, люди шли на демонстрацию, и неважно, кто по своей воле, кто по принуждению, потому что на всенародном гулянии, слившись с толпой, окунувшись в общее веселье, они забывали, что упорно сопротивлялись, искали причины, чтобы остаться дома. Всех охватывало веселье, и, как обычно, оно заканчивалось маёвкой. После демонстрации многие, особенно молодёжь, выезжали за город, в лес, наслаждались природой, устраивали пикник. Люди вдыхали нежные порывы тёплого воздуха, радовались, что вот-вот, на пороге, лето и, по всем приметам народного календаря, оно обещало быть тёплым. Слышались песни, они сливались с ветром и разносились общей весёлой мелодией по всей округе, особенно в лесу. Им вторило эхо, звуки прыгали по веткам деревьев и напоминали чириканье птиц в лесной чаще.
Только где-то в середине мая стала просачиваться неприятная весть: майские дождики и солнышко были не безобидными. Резонанс от известия ширился и с каждым днём всё сильней и сильней принимал правдивый оборот. Скоро все узнали, что в конце апреля произошла авария на Чернобыльской атомной электростанции. Людей охватил страх, каждый вспоминал свои прогулки под дождиком, свои приключения на майские праздники, и от мыслей, которые множились от недостатка информации, народ растерялся, не видел выхода и не понимал, что делать. В один миг пропала уверенность, что на родных, вспаханных в мае огородах они вырастят чистые, без радиации, овощи. Люди стали бояться собирать в лесу ягоды и грибы, ведь это самые привлекательные места для оседания радиационных осадков. Время как будто разделилось на две части: на время до аварии на Чернобыльской
В этот момент как никогда ощущались одиночество, неуверенность и страх перед будущим и настоящим. Интернета, с которым Марта смогла бы дискутировать о своих проблемах – искать подобные случаи, задавать вопросы и находить ответы, делиться опытом, в то время не было. Настал момент, когда каждый понимал, что брошен на произвол судьбы, что от каждого шага, от каждого вздоха зависит его будущее. Давила обида, что всю информацию приходилось узнавать не из официальных источников, а из-за границы. «Слуга народа», коммунистическая партия, упорно, до последнего момента, таила от народа правду, пока соседние страны не стали возмущаться загрязнением их территории со стороны Советского Союза.
Девушке было больно осознавать и понимать, в чьих руках находится её судьба и судьба всей страны, а главное, что она, как и все, для них настолько ничтожна, что не возникает и мысли не только спасать, но даже сказать, что необходимо спасаться. Речи, которые лились с экранов телевизоров, о заботе партии о народе, превратились в смоляной, грязный поток, который прилипал к рукам. От него нельзя было отмыться, и ты чувствовал себя грязным и никому не нужным. Всё это усилило тревогу, охватило желанием уехать далеко, скрыться хотя бы на первое время, а потом, считали все, жизнь наладится и пойдёт прежним своим чередом. Скорее, всем так хотелось думать, но сердцем каждый понимал, что это самообман. Разве можно после всего этого верить пламенным речам, сбивать руки от аплодисментов правителям, для которых ты просто ничто, просто трудовой ресурс. Все понимали, что радиация – это новое явление для всех, и как с ней бороться, на самом деле никто не знает. А главное, ведь будут бороться, не думая о последствиях для простого человека.
Правда, находились и те, кто не понимал переполоха, ведь радиация ни запахом, ни чем-либо другим не проявляла себя. Люди не ощущали боли, поэтому в силу своего невежества не верили слухам и считали, что это происки империалистов из-за зависти к нашей «счастливой» жизни. О Западе они знали из советских газет и журналов, а в них его, конечно, рисовали так, как было выгодно «родной партии». В целом и о своей счастливой жизни советский народ узнавал из прессы. Всё это внушалось посредством радиопередач по сто раз в день. В итоге многократного повторения человек становился уверенным в своём благополучии и счастливом будущем.
Чернобыль стал толчком и сигналом задуматься: а есть ли у них это так называемое счастье? Задуматься о своей роли в жизни. Он углубил раздел людей на два лагеря: на тех, кто под давлением пропаганды превратился в безликую толпу, потому что забыл, что у него есть голова, которая должна думать, делать выводы, а не впитывать, как губка, всё, что пишут в газетах и трубят с утра до вечера по радио; и на тех, кто всё подвергал сомнению, искал, сопоставлял и делал выводы, а не слепо шёл по дороге, на которую его нацеливало коммунистическое воспитание, и в любых условиях старался оставаться мыслящим человеком. Эта категория общества попадала в разряд неблагонадёжных. В силу всего этого люди разделились на тех, кто не понимал паники, уверенных, что ничего не произошло, раз нельзя потрогать радиацию, то значит, она просто не существует; и на тех, кто искал выход, пытался хоть на первое время куда-то уехать.
Марта относилась, скорее, ко второй категории людей, её также будоражило желание взять путёвку и, неважно куда, уехать, привести свои мысли в порядок. Она прекрасно понимала, что от этого никуда не скроешься, но мечтала хотя бы на время попасть в другую обстановку, отвлечься, дождаться, когда очнутся правители и будут вынуждены дать больше информации, внести хоть какую-то ясность. Ей требовался отдых и ото лжи, и от работы. Ведь за год она порядком устала: трудовой график – двухсменный, а иногда и третья нависала над головой, словно туча. Вычислительные машины, огромные шкафы, очень часто капризничали, выходили из строя, и тогда вторая смена плавно перетекала в ночную, а там – снова вторая, и на отдых между ними времени почти не оставалось. Девушка была уверена, что уехать нужно обязательно. Но как? Куда? Путёвки всегда были в дефиците. Чтобы поехать куда-то отдохнуть, народ пользовался или служебным положением, или умением сводить блат.