Просто хочу

Пожидаева Ольга

— С неделю.

Я не говорила ему по телефону. Сюрприз удался.

— Безумно соскучился, — прошептал Кристофер мне в макушку.

Я глубоко вдохнула.

Его запах.

Мой любимый.

Так пахнет счастье.

Я нехотя отстранилась, чтобы обнять родственников, предвкушая долгий семейный обед, перетекающий в ужин. Разговоры, шутки, нетерпеливый Мэт-любитель десерта, серьезная, тихая Энни, Кир с шутками на грани, Ники, которая пинает его под столом, периодически попадая в Бира. И Крис… Мой Кристофер вскакивает, чтобы

помочь мне, воруя украдкой жадные поцелуи на кухне.

— Кир и Ники завтра едут на два дня в Динснейленд, и Мэт напросился с ними.

— А мой номер шестнадцатый? Мое мнение не учитывается? Курица не птица, женщина не человек?

— Уверен, что ты не против.

— Самоуверенный, самовлюбленный засра… — он опять заставил меня замолчать излюбленным способом.

Два часа ночи.

Он спит, а я смотрю. Сначала в потолок, теперь на него. Никогда не перестану впадать в транс, глядя на Криса. Он просто ослепляет меня.

Так странно — верить в сказку.

Так невероятно быть её частью.

Я живу в пряничном домике, а мой муж — ученик волшебника. Чтобы поверить в реальность я не щипаю себя, а просто смотрю на нашего сына. Он есть, а значит, я не сплю.

Ой…Ой, мамочки. Вот и еще одно доказательство проснулось под сердцем. Ножками всю диафрагму мне сдавила. Знаю я, чьи это ноги. Вся в папочку.

Я осторожно сползла с кровати. Оставаться в постели и своим ворчаньем и оханьем разбудить мужа не хотелось.

Люблю, когда он спит. Ему нужно отдохнуть.

Я же вижу, с какими синяками под глазами он возвращается домой. Спустившись в гостиную, я осмотрелась, не зная, чем заняться. Сна — ни в одном глазу, а у дочери — ни в одной ноге — так она ими пинала меня по всему, до чего доставала. Ладно, давай погуляем, малышка.

Лист бумаги. Ручка. Мысли, рвущиеся наружу.

Крис

Это как называется? Почему я один в постели? Нееет, так не пойдет. Один я не высплюсь. Жена, ты где? Марш в кровать!

Спустившись вниз, я увидел Соню на кухне. Она сидела на высоком барном стуле, периодически морщась и потирая живот, что-то напевала. Я не понимал ни слова, значит, песня была на русском.

Теплое удовольствие — стоять и смотреть на нее. Сколько таких моментов пропускаю, таскаясь по всему миру?

Немного, успокоил я сам себя. Но даже это немного кажется таким важным и значимым.

Соня потянулась к стакану с молоком и закинула в рот печенюшку. Бир, который лежал у ее ног, жалобно заскулил.

— Нет, — твердо произнесла она, — Тебе нельзя! — пес сел и впялился в нее просящими глазами, — Крис нас убьет.

— Обязательно! — подтвердил я, обозначая свое присутствие.

Бир опять заскулил и спрятался под стол. Пирушка сорвалась.

— Почему я сплю один?

— Вот почему.

Соня приложила мою ладонь к животу. Я отчетливо ощутил, как внутри возится маленькая непоседа.

— Совершенно бессовестное существо. Вся в тебя.

Она сморщилась от чувствительного толчка, а я зажмурился от удовольствия. Да. Я такой же бессовестный, мне нравится чувствовать эту маленькую жизнь.

— Я могу помочь?

— Сыграй мне, — Соня снова ойкнула.

Я послушно пошел к роялю в гостиной.

Я открыл крышку, положил пальцы на клавиши и поглядел на Соню. Мелодия тихонько начала вплетаться в наш безмолвный диалог. Музыкальные этюды перетекали из одного в другой: этот я написал, когда грыз стены от тоски, а этот — от злости на самого себя, а вот этот — когда лежал в холодной гостиничной кровати и представлял рядом спящую тебя. Твои закрытые глаза, спокойное личико, причмокивающие губки, разметавшиеся волосы. Я тогда так поверил в это, что почти охранял твой сон, напевая вот эту колыбельную. Казалось, даже постель стала теплее от твоего ментального присутствия. Всё, что мог, всю нежность я вложил в эти звуки, ассоциируя мелодию с самым важным — покоем моей семьи. Так сладко должна спать моя любимая женщина. Мне так много, но так мало тебя. Мне всегда будет мало. Смогу ли я остановиться? НИ ЗА ЧТО.

Соня встала у меня за спиной. Теплые пальчики легли мне на плечи, пробежали по шее, запутались в волосах. Она наклонилась и пощекотала губами кожу у меня за ухом.

— Так красиво. Чье это?

— Кажется, моё, — я усадил жену себе на колени, встречая ее изумленный взгляд, — Нравится?

— Очень, — тихо сказала Соня. Я заулыбался, польщенный интонацией, которую она вложила в это простое слово, — И, кажется, не только мне.

И правда под моей ладонью больше не было толчков.

— У малышки хороший вкус, — хохотнул я, — Пожалуй, стоит воспользоваться тихим часом и немного пошалить самим?

Соня улыбнулась, вздернула бровь, поднялась и потянула меня в спальню.

Господи, как же хорошо дома.

Уже следуя за ней, краем глаза я заметил на столе исписанный листок бумаги. Но желание пересилило любопытство. Может быть, завтра я выпрошу у нее этот шедевр. Сегодня не до этого.

Из записей Сони. То, что никогда не будет опубликовано

Знаешь ли ты, что значишь для меня? Я говорю тебе это часто — урывками, короткими словечками, шутками, глазами, телом.

Иногда кажется, что я сама не знаю масштабов моего помешательства. Я храбрюсь, пытаюсь командовать, делать вид, что контролирую ситуацию. Но всё бесполезно, стоит тебе лишь поднять на меня глаза, провести по щеке пальцами, прошептать пару слов.

Я обожаю твой голос. Он как мёд при простуде — обволакивает мою душу, постепенно обжигая нутро и облегчая следующий вздох. Люблю его до мурашек.