Просто хочу
Шрифт:
Почему все попытки завязать разговор сводятся к Лондону? Наверно, даже если попробовать обсудить погоду, то беседа все равно перейдет в обсуждение морозного февральского вечера, когда мы потеряли ребенка.
Софи не сводила глаз с моих рук.
Я было подумал, что она сожалеет о принятом приглашении, услышал:
— Если мы будем делать вид, что ничего не случилось, то не сможем нормально общаться.
— А мы собираемся нормально общаться? — я зацепился за вторую часть ее фразы, стараясь обойти Лондонскую тему.
— А тебе не надоела эта игра в прятки?
Она взглянула на меня. Смело, открыто. Неужели я это слышу? Неужели я прощен?
— Надоела, — ответил я коротко.
— Вот и мне. Мы цивилизованные люди, давай вести себя так же. Тебе есть что сказать мне?
Я понимал, что она права. Черт, обычно это я был мудрым и рассудительным, а она в поле ветер, в попе дым.
Давно ли мы поменялись местами? Два года назад?
Да.
А я и не заметил. Чтобы соответствовать ей, я должен был что-то сделать, сказать. Но на ум ничего не приходило. Я снова и снова вспоминал ее на больничной койке с лицом землистого цвета и пустыми глазами. Неужели, чтобы стать такой блистательной, такой потрясающей, она обязательно должна была пройти через ад? Со мной под руку в качестве проводника.
Оно того стоило?
Не зная, ответа на этот вопрос я сказал то, что было банально и очевидно.
— Я так виноват перед тобой, Софи. Я вел себя как свинья и…
Теплые пальцы мягко коснулись моих. Я осекся, приклеился к ее глазам своим взглядом. Слезинка упала ей на тунику. Софи зажмурилась, прогоняя нахлынувшие эмоции.
— Никто не виноват, Крис. Иногда такое просто случается.
Открыв рот, продолжал таращиться на нее.
Как это никто?
Ты меня не винишь?
Тогда почему мы не общались два года?
Ах, потому что я обещал. Черт.
Ее ладонь так же непринужденно соскользнула с моей. Софи прижала салфетку к глазам, глянула в зеркальце. Она опять посмотрела на меня, отважно рассмеялась.
— Так, я требую позитива, развлекай, раз уж позвал, — потребовала она бодрым голосом.
В глазах еще мелькала грустинка, но она загоняла ее все дальше и просила меня помочь.
— Да я вообще не представляю, как теперь с тобой общаться, — я принял ее легкий тон, — Ты не пьешь, не куришь. Как вообще умудряешься расслабляться этом дурдоме?
— Трахаюсь.
Воздух заблудился по дороге в легкие. Я каким-то чудом умудрился не закашляться, только фыркнул.
Вот значит как…
— И как? Получается? — мои брови самопроизвольно ползли вверх на лоб.
— Трахаться? Почти всегда, — она засмеялась, оскалилась в дьявольской улыбке.
— Расслабляться, — уточнил я, пытаясь унять внутреннего зверя, который начал расцарапывать в кровь мои нервы.
— С переменным успехом, — ответила Софи.
— Неужели все, кто упомянут в твоей книжке, удостоились чести согреть постель автора?
Черт, я злюсь, меня несет. Но она первая начала!
— Ну… не все, — Софи отвела глаза, но улыбаться не перестала.
Не знаю, что бы я еще сморозил, но принесли заказ. Я сделал вид, что вилки, тарелки и еда интересуют меня намного больше, чем посетители ее койки. Неужели так и общаются цивилизованные люди?
Соня
Я ковырялась в тарелке, тайком поглядывая на своего визави. Кристофер накинулся на еду с таким энтузиазмом, как будто сто лет сидел на диете.
Дернул же меня черт за язык. Разрядила обстановку, блин.
Не может же он меня ревновать?
Бред.
Полнейший.
Имею я право вести бурную сексуальную жизнь?
Конечно!
И необязательно ему знать, что я этим правом не пользуюсь.
Почти…
Кто он такой, чтобы выворачивать мне душу наизнанку?
«Он Кристофер Мэйсон», — тут же подсказало сердце.
И кто тебя спрашивал, интересно? Весь день сегодня не в тему. То колотишься, то болтаешь.
«Я просто отражение твоих чувств. Ты любишь его», — снова голос изнутри.
Кто б тебя спрашивал!
«Ты спросила, я ответил. Я часть тебя. Главная часть. Лучшая часть».
Ну вот. Нечем крыть.
А ведь когда-то и Крис был частью меня. Не менее важной. Не менее прекрасной. Когда-то во мне стучало два сердца, и с обоими я вела разговоры.
А что теперь?
Прикидываюсь богемной сучкой, которая трахает своих же респондентов, а потом пишет про них гадости.
Тьфу.
Самой противно.
Ему, наверно, вдвойне.
Сидит, молча уплетает, не смотрит на меня. Опять я его разозлила, все испортила.
Наверно, все хорошее, что было с нами ушло вместе с малышом. Мы не уберегли его, не уберегли себя. Казалось, так просто — не видеть, не вспоминать, идти по пути наименьшего сопротивления.
Почему сейчас это кажется таким глупым, почти детским решением? Он ведь не хотел меня отпускать. Он был готов на все… Он хотел быть рядом.
Не могла я ему позволить. Хотела, но не могла. Не видеть Криса Мэйсона казалось для меня лучшим решением. Забыть его. Стереть из памяти.
Не так это просто.
Первый год я еще болела им. Каждая мысль о Крисе, каждое упоминание о нем в прессе, каждая улыбка с афиши убивали меня снова и снова. Но потом…
Потом Нью-Йорк и ЛА.
Америка словно излечила меня.
И мужчины.
Я полагала, что Мэйсон редкостный засранец, самовлюбленный бабник и просто придурок. Но на фоне тех, с кем я общалась, Крис выглядел очень даже ничего. Сносно.
Скоро я сама стала отслеживать новости о нем. Съемки, фильмы, премьеры.
И слава богу. Иначе могла бы на шоу лишиться чувств. Или язык проглотить. Не знаю, что хуже.