Просто играй...

День.

Снова день. Снова нужно вставать, куда-то идти, что-то делать. Фальшиво улыбаться друзьям, делать вид, что тебе хорошо. Заниматься учебой, работать, возвращаться домой, где родители снова будут вглядываться в твои глаза, в надежде, что что-то изменилось.

— Ну кому все это надо? — Прошептала я в потолок.

— Лизочка, ты встала? — После короткого стука, в дверь протиснулась голова мамы.

— Встаю, — не шелохнувшись и все так же глядя в потолок, ответила я.

Дверь тихо закрылась. И до меня донесся чуть слышный голос матери: 'Все так же'.

Да, все было по-прежнему и вот уже полгода не желало меняться.

— Привет, Лиз!

— Привет, — махнула я рукой одногрупникам, вливаясь в их поток.

— Ты домашку по зарлиту сделала? — Спросил Юрка, сосед по парте.

— Да, потом конспект возьмешь, — откликнулась я, приподнимаясь на цыпочках и окидывая ищущим взглядом площадку перед крыльцом университета. Черт, да где же она?

— Лиза!

— Леся!

Я облегченно выдохнула. Приехала! Она все-таки приехала!

Леся. Олеся. Единственный человек, с которым мне по-прежнему легко. Она понимала меня и принимала такой, какая я есть всегда: и сейчас, и полгода назад — когда меня терпеть не могли практически все окружавшие меня люди. Мы дружили с ней с тех незапамятных времен, когда обе еще пешком под стол ходили. Любая шалость, любая забава, любое горе — всегда вместе. В садике, в школе, а затем и в университете. Леська была старше на год и поэтому считала своим долгом опекать меня, как младшую сестренку. Ее забота доходила, порой, до смешного. Как-то раз, классе в седьмом, она заявила родителям, что после своего одиннадцатого класса пропустит год, не будет поступать, пока я не закончу школу. Хотела, чтобы мы в университете оказались в одной группе. Слава богу, эта бредовая идея забылась и вступительных экзаменов подруга не провалила. Но вопросов, куда мне поступать, ни у кого даже не возникало. Вот только год назад она серьезно заболела, и ей пришлось лечь в больницу в Швейцарии. Все это время мы не виделись — спасала только вебкамера и интернет. Мы созванивались почти каждый день, денег проговорили уйму, ей-богу, на эти деньги можно было бы к ней съездить! Полгода назад я неожиданно для нее пропала. Мне не хотелось ее расстраивать, поэтому я сказала, что у меня сломалась камера и теперь мы можем только переписываться. Она, конечно, подозревала что-то неладное, но все серьезные разговоры мы с ней отложили до ее возвращения. И вот она — здесь. Я рада, крепко ее обнимаю, но… абсолютно не знаю, что сказать.

— Лиз, ну что ты все молчишь, как на допросе? Мы столько не виделись! — Щебечет Леська. Большой перерыв между парами подходил к концу, подруга выболтала уже все свои новости, а я все молчала, изредка поддакивая. — У тебя ведь явно что-то произошло, я же вижу. Неужели ты не расскажешь мне?

— Ох, Лесь… я даже не знаю, что сказать. Слушай, у тебя сегодня еще много пар?

— Одна, — несколько обескуражено отозвалась она. Хм, ну у меня две, но, я думаю, особо никто не заметит моего отсутствия, я уже давно не высовываюсь на семинарах, а уж на лекциях и тем более.

— Пойдем в нашу кафешку? — Предложила я, поднимаясь с лавочки.

— Пойдем, — вздохнула она.

— Его нет. Понимаешь, нет! — Отчаянно крикнула я, распугав посетителей кафе. — А я… я ничего не смогла сделать! Он умирал на моих руках, мне до сих пор каждую ночь снится его кровь на моей одежде, руках…

— Чшшш, тише, Ли, это все уже давно закончилось. И ты ничего не испра-вишь, да и не могла. Ты ничем не могла ему помочь, — шептала подруга, прижимая меня к себе и гладя по голове. — Тебе надо отпустить эту боль и жить дальше.

— Я не могу, — всхлипнула я. — Ты же знаешь, как много он для меня значил. У меня больше нет сил ни на что — учиться, работать, жить…

— А вот это ты брось. Жить надо, чтобы не случилось.

— 'Просто играй'… - задумчиво прошептала я любимую фразу Димы.

— Что-что? — Недоуменно переспросила Леся.

— Ничего, — отмахнулась я.

— Так. Надо срочно вытаскивать тебя из этой хандры. Да, Дима умер, но ты, ТЫ — жива! А значит, надо жить, а не существовать как растение. Вот в выходные мы с тобой этим и займемся.

И она занялась. Она так занялась, что я взвыла. Она таскала меня по магазинам и салонам красоты, даже затащила в спортзал. Что в этом такого? А то, что у Леськи не увильнешь. Она зорко следила, чтобы я делала все, что она говорила.

Поначалу делала все чисто механически — мерила двадцатое по счету платье и пятнадцатые джинсы, говорила, что мне все равно, какую стрижку мне сделают и что делать с маникюром. Но под конец дня я даже немного ожила, по крайней мере, когда в салоне красоты мне разрешили открыть глаза, я… долго вопила.

— МОИ ВОЛОСЫ!!!! Какого черта вы их так обрезали, и почему они — БЕЛЫЕ?!

— Н-но, девушка, вы же сами сказали, что вам все равно, какую делать стрижку, а ваша подруга, попросила сделать с вашими волосами что-нибудь кардинальное, — пролепетала испуганная парикмахерша. Я, не слушая ее, продолжала вопить:

— Леська!!! Я убью тебя-а!!!

— А в чем дело? — Невозмутимо спросила подруга, отрываясь от чтения какого-то модного журнала. — Тебе очень даже идет.

— Мне идет? Мне — идет?! Да мне же все волосы состригли! Их теперь не то что в косу — их в хвост не заплетешь! А цвет? Зачем понадобилось менять цвет?! Меня вполне устраивал мой!

— Зато меня не устраивал! — Рявкнула Олеся, вставая с кресла. — Ходишь тут без меня как мышь бледная, возраст совершенно скрадывается. Такое ощущение, что тебе лет сорок! А я из тебя стильную, эффектную молодую девушку сделала. И вот только попробуй мне сказать, что тебе что-то не нравится.

— Мне не нравится. Мне — НЕ — НРА-ВИТ-СЯ! — Проорала я ей на ухо. Подруга поморщилась от громкого звука.

— Ну не нравится, значит, перекрасишь через месяц, — невозмутимо парировала она.

— А почему через месяц-то? — Тупо переспросила я, моментально растеряв весь пыл.