Просто капля боли…

Есть только я и моя боль. Всё остальное исчезло.

Я знаю, что жаловаться — это плохо.

И всё же — надо выговориться. Слишком многое навалилось одновременно и со всех сторон. Здесь и личное, и профессиональное, и всякое другое. Много. И тяжело.

А главное — больно.

Во всяком случае — пока очень больно. Дальше должно стать легче, потому что заживает действительно всё, даже те

Поэтому я говорю, говорю, говорю… Пусть и меня слушать-то некому, кроме моего отражения в зеркале, но всё равно — боль, облачённая в слово, становится меньше. И лучше исповедоваться зеркальному собеседнику, чем глотать боль в молчании. И тем более говорить с зеркалом лучше, чем вместе с ним пьянствовать. Исповедь гораздо честнее и достойнее, ведь для неё какая-никакая, а смелость требуется.

Как хорошо, что моих слёз не увидит никто, кроме отражения в зеркале. Как обидно, что моих слёз не увидит никто, кроме отражения в зеркале.

И всё же лучше будет, если моих слёз не увидит даже оно.

Ведь когда-нибудь всё это закончится. И тогда мне станет стыдно за свою слабость.

А может, и не будет никакого стыда, потому что не будет меня. Но это позже.

Сейчас я могу лишь расплакаться. И расплатиться своим отчаянием. За что? Да какая теперь-то разница! Всё выплачено. И выплакано.

А потому лучше отойти от зеркала и сесть так, чтобы его не видеть. Забыть о свидетеле собственной никчёмности, что имя которому — Я. Не помнить, что имя судьи, выносящего приговор моей никчёмности — тоже Я.

Мне страшно.

Ведь у меня никого и ничего больше нет. Осталась только пустота и боль, которая медленно, так невыносимо медленно заполняет пустоту, потому что больше её заполнить нечем.

И всё же пустота заполняется, исчезает. Пусть даже и ценой боли.

Что поделаешь, рождение — это всегда боль. И двойная боль — возрождение.

Ведь нет окончания без начинания. И нет горя без радости.

Нет. Нет. И ещё раз нет.

Нет — это начало начал. Нет — отправная точка. Нет — это первый шаг к победе.

Если чего-то нет, значит оно непременно будет!

Пусть то, что я сейчас скажу, очень многие назовут глупостью и чушью, однако то, что я говорю, — истинная правда: выстоять, удержаться на самом последнем краешке лучше всего помогает ненависть к белому листу бумаги. И неважно, материальный он или виртуальный. Просто есть белая, совершенно чистая бумага. Идеальное воплощение абсолютной пустоты и никчёмья. Позорный флаг капитуляции.

Ненавижу.

Любая пустота противоестественна. Любая капитуляция позорна. Даже тогда, когда уже не для кого жить и не за что сражаться.

Ничего нет? Так сейчас будет!

Взять белый лист. И не порвать, не выбросить, нет. Это не поможет.

Надо заполнить его пустоту.

Всё равно чем — рисунком, словами или просто сложить из чистого белого листа бумаги самолётик и пустить по ветру.

И нет больше пустоты. Нет позора капитуляции. Нет постыдной слабости.

Зато есть начало.

Начало чего? Да какая сейчас-то разница? Главное — начало. Как бы то ни было, а начинать всегда лучше, чем бросать.

Поэтому я включаю компьютер и начинаю собственное сражение с пустотой белого листа.

Ведь если жить не для чего, это ещё не значит, что жить не для кого. Боль эгоистична, в ней забываешь о тех, кого любишь.

И даже начинает казаться, что в моей жизни нет и никогда не было тех, кого можно любить. И что никогда не любили меня.

Только это неправда. Любимые и любящие всегда есть. Надо лишь суметь их увидеть.

И не побояться вернуться к ним. А вернувшись, обрадоваться тому, что их моя боль не коснулась. Насладиться их счастьем. И тем самым обрести собственное.

Там, где есть кто-то, всегда найдётся и что-то. Нечто важное, ради чего надо продолжать жить. Надо — потому что без меня этого не будет.

Надо — потому что дорожу этим не только я.

Хм… Оказывается, людей, которые нуждаются во мне и в которых нуждаюсь я, в моей жизни гораздо больше, чем казалось в начале белого листа. Тогда была лишь пустота.

А теперь есть люди. Есть дело. Есть жизнь.

Так бесконечно много есть. Успеть бы всё.

Вот поэтому заниматься надо людьми и делом, а не сопли по бумаге размазывать!

Ведь меня ждут.