Просто люби меня
Шрифт:
– Джейн! – внезапно раздается пронзительный голос.
Мистер Донел смотрит на задние ряды.
– Что с тобой, Чарли?
– Ее звали Джейн! – снова кричит Чарли. – Джейн, мать ее, Эйр.
Весь класс покатывается от смеха, и мы с Энтони тоже. Мистер Донел с трудом сдерживает улыбку.
– Следи за языком, Джонстон.
***
Энтони хмуро смотрит на меня, стоя перед раскрытым капотом «танка».
– Почему ты не сказала мне, что «танк» стучит?
Я мнусь возле двери гаража. После
– Ты спрашивал всю дорогу, – со вздохом отвечаю я.
– Ты мне так и не ответила.
– Даже не знаю.
Энтони неодобрительно качает головой, снимая куртку и закатывая рукава толстовки.
– Подожди. – Я подхожу к машине. – Ты здесь не для этого. К тому же, – я окидываю его быстрым взглядом и останавливаюсь как раз на ложбинке его шеи, где бьется жилка. Я даже помню его кожу на вкус…
– … ты испачкаешься.
Энтони тоже смотрит на меня долгим взглядом. На его лице медленно появляется та самая улыбка, в которую я влюбилась. Один уголок рта ползет вверх. Это дразнящая улыбка. Она словно на что-то намекает или что-то обещает. Трудно устоять. Самое интересное, что Энтони и сам не подозревает, какой она производит эффект.
– Ничего страшного, – говорит он и забрасывает куртку на заднее сиденье моей машины.
Не думаю, что испортить одежду машинным маслом означает «ничего страшного». Но я не спорю. Мне нравится то, что сейчас происходит.
– Тогда, – медленно говорю, – я приготовлю нам что-нибудь перекусить.
Энтони высовывает голову из-за открытой крышки капота и показывает мне большой палец.
– Это будет просто супер.
На кухне я, роняя посуду и все, что попадается на моем пути, готовлю нам сэндвичи. Кладу на хлебные тосты все, что есть: соус, ветчина, сыр, помидоры. Мое сердце бьется в горле, а руки снова трясутся.
Когда мы уже сидим на машине и едим наши сэндвичи, Энтони вдруг начинает хихикать.
– Что? – интересуюсь я.
– Тебе это ничего не напоминает?
Мы уже не те, кем были год назад. Но сейчас я словно переношусь туда, ведь вещи вокруг нас совсем не изменились. Я вижу, что Энтони чувствует то же самое. Это дарит покой, и плохие воспоминания не могут через него пробиться. Моя грудь наполняется глубоким вздохом. Но это не тяжелый вздох. Он легкий и спокойный.
– Давай я буду писать, а обсуждать сюжет мы будем вместе? – предлагаю я.
Выкинув салфетку, я достаю с переднего сиденья машины уже приготовленную для проекта тетрадь.
Энтони кивает, подходя к раскрытому капоту.
– Давай. Но боюсь, нам нужно будет перечить книгу, я ничего не помню.
Я грызу ручку.
– Да уж. Ну, время у нас есть.
– Это точно.
Некоторое время я молчу, следя за его уже испачканными руками.
– Там что-то серьезное?
Энтони поднимает голову. Он отвечает не сразу. Он словно ищет что-то в выражении моего лица.
– Думаю, что масленый насос не подает масла с необходимым давлением. Или проблема в клапанах двигателя. Я устраню проблему, Авери.
Словно раздался щелчок где-то так глубоко, что я не сразу его почувствовала. Это странное произношение моего имени я не слышала от него очень давно. В этот момент Энтони на меня не смотрит. Он полностью погружен в машину. Может, он и сам не заметил.
– Спасибо, – тихо бормочу я.
Затем отключаю эту часть своего мозга и направляю всю энергию на проект.
ГЛАВАЯ СЕДЬМАЯ
Энтони
Это нормально, когда родители не желают, чтобы их дети взрослели. Они хотят, чтобы наше детство затянулось, а у них была возможность дольше совершенствоваться в нелегком искусстве воспитания.
Но это время проходит, как и любое другое. И не все родители это замечают.
Как и мои. Они все еще думают, что их чересчур яркие, почти нереальные улыбки смогут что-то скрыть. Все утро они оба говорят только со мной. Задают вопросы, неестественно смеются. И говорят, говорят, говорят.
Только со мной. Не друг с другом.
Еще года три назад я бы ничего не заметил. Схватил бы рюкзак, и перед тем, как уйти, обязательно бы в десятый раз за утро проверил свой новый прыщ, затем бы надел ботинки и умчался в школу.
Но мне уже не пятнадцать. Прыщи прошли, и ложь я стал распознавать куда острее. Они думают, что смогут меня обмануть. Отец даже ничего не говорит про Эдмонтон. Он спрашивает про колледж, в который я якобы подал документы. Я не успеваю ответить, потому что мама тут же предлагает мне еще горячих оладий прямо со сковороды.
– Что происходит? – Я слишком громко ставлю стакан на кухонную стойку, которая иногда нам заменяет обеденный стол.
Они оба уставились на меня. С трудом сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть и не закатить глаза. Это было бы тупо.
– Энтони, – хмуро произносит мама, взглянув на меня, – если ты не выспался, это не повод так злиться. Доедай свой завтрак, ты опаздываешь.
Ого. Мама меняет тактику. Теперь меня выставляют капризным ребенком. Я смотрю поочередно на своих родителей, затем молча встаю со стула и, пожелав хорошего дня, топаю в гостиную, где меня уже ждет рюкзак, верхняя одежда и ключи от «форда».
Не желаю даже что-то обсуждать и допытываться.
В школе я сразу же ищу Эйв, еще до того, как стукнусь кулаками с парнями. Вчерашний день был таким… Я даже не могу подобрать к нему определения. И слово дежавю тоже не совсем вписывается в эту ситуацию. Мы снова были в гараже, снова вместе делали уроки, снова говорили, слушали музыку, снова я возился с «танком» – и все это было чем-то новым, несмотря на повторность действий прошлого года.
Это странно, но это так. Словно мы уже другие.