Просто незабываемая

Бэлоу Мэри

– Ну и кто же, по-вашему, выиграл гонку? – поинтересовался джентльмен.

Господи, что же теперь ей делать? У Фрэнсис промокли ноги, подол ее накидки был облеплен снегом, и саму Фрэнсис занесло снегом, она замерзла, чувствовала себя несчастной и к тому же была напугана и рассержена.

– А чья во всем этом вина? – спросила она. – Если бы вы не пустили своих лошадей в галоп, мы не оказались бы сейчас в сугробе.

– Пустил лошадей в галоп. – Он взглянул на Фрэнсис с насмешкой, смешанной с презрением, и окликнул своего кучера: – Питере! Мне авторитетно заявляют, что ты пустил лошадей в галоп, когда мы обгоняли это древнее ископаемое. Я не раз говорил тебе, чтобы ты не пускал лошадей в галоп во время пурги. Ты уволен.

– Дайте мне время разгрести этот сугроб, хозяин, и все будет чудесно, – отозвался кучер. – Если только кто-нибудь скажет мне, в каком направлении копать.

– Тебе лучше не делать это кое-как, – объявил джентльмен , – Ведь мне придется самому управлять экипажем. Впрочем, я снова тебя нанимаю.

– Я подумаю об этом, хозяин, – парировал кучер. – Ну вот! Почти готово.

Томас тем временем освобождал лошадей от их бесполезной обузы.

– Если бы скорость вашего экипажа, сударыня, была чуть больше едва заметной, – сказал джентльмен, снова обращаясь к Фрэнсис, – вы бы не подвергали опасности серьезных, ответственных путешественников, которые предпочитают добраться куда-то к концу дня, а не провести целую вечность на одном участке дороги.

Фрэнсис изумленно взглянула на него. Она готова была бы поспорить на свое месячное жалованье, что ни малейшее дуновение ледяного ветра не могло проникнуть под пальто и дюжину накидок, которые были на нем, и ни единая снежинка не пробралась внутрь его высоких сапог.

– Ну вот, мы готовы ехать, хозяин, – сообщил кучер. – Если только вы не желаете остаться, чтобы еще часок полюбоваться пейзажем.

– Где ваша служанка? – прищурившись, поинтересовался джентльмен.

– У меня ее нет, – ответила Фрэнсис. – Это должно быть совершенно очевидно. Я еду одна.

Фрэнсис почувствовала, как он окинул ее взглядом с головы до ног – точнее, до колен или чуть ниже. На ней была добротная одежда, великолепно подходившая для возвращения в школу, но такой респектабельный джентльмен, несомненно, совершенно ясно понимал, что ее наряд не был ни дорогим, ни модным.

– Вы поедете со мной, – нелюбезно заявил он.

– Безусловно, нет!

– Что ж, прекрасно. – Он отвернулся. – Можете оставаться здесь в полном одиночестве.

Фрэнсис взглянула вокруг себя и едва не провалилась в снег. На этот раз паника добралась до ее коленей, а не только до желудка.

– Где мы? – спросила она. – Вы имеете хоть какое-то представление об этом?

– Где-то в Сомерсетшире. Признаться, я имею смутное представление об этом, но большинство дорог, как мне известно из прошлого опыта, в конце концов куда-нибудь приводит. Это ваша последняя возможность, сударыня. Вы хотите продолжить путь в моем дружеском обществе или предпочитаете погибать здесь в одиночку?

Вряд ли найдутся слова, способные передать, как была раздосадована Фрэнсис тем, что у нее нет выбора.

– Поразмышляйте часок-другой, – с мрачной иронией сказал джентльмен, снова приподняв одну бровь. – Я не спешу.

– А как же Томас?

– Томас – это человек, свалившийся с луны? Или, возможно, ваш кучер? Он справится с лошадьми и последует за нами.

– Что ж, очень хорошо. – Сжав губы, Фрэнсис взглянула на мужчину.

Он пошел впереди нее к голубому экипажу, на ходу вздымая снежные вихри. Фрэнсис осторожными шажками последовала за ним, стараясь ставить ноги в колею, оставленную колесами.

Как все закрутилось!

Он снова предложил ей руку, чтобы помочь сесть в экипаж – в великолепный новый экипаж с обитыми бархатом сиденьями, с обидой отметила Фрэнсис. Усевшись на одно из этих сидений, она обнаружила, что оно может обеспечить удивительный комфорт даже во время длительного путешествия. К тому же оно казалось теплым по сравнению с промозглым холодом снаружи.

– Там на полу два кирпича, они еще не остыли, – сказал ей джентльмен. – Поставьте на них ноги и накройтесь одним из пледов. Я распоряжусь, чтобы ваш багаж перенесли из вашего экипажа в мой.

Эти слова могли бы показаться вежливыми и заботливыми, но резкий тон и решительность, с которой джентльмен захлопнул дверцу, несколько смазали впечатление. Тем не менее Фрэнсис послушалась его совета. Ее зубы, без преувеличения, стучали, пальцы – если она вообще чувствовала их, – казалось, готовы были отвалиться, так как муфту она оставила в своем экипаже.

«Как долго придется терпеть это невыносимое положение?» – задумалась Фрэнсис. Не в ее привычках было возненавидеть или просто невзлюбить человека с первого взгляда, но одна мысль о том, чтобы провести даже полчаса в обществе этого надменного, вздорного, высокомерного, насмешливого джентльмена приводила Фрэнсис в ужас.

Сможет ли она найти какой-нибудь другой способ продолжить поездку в первой же деревне, куда они прибудут? Возможно, почтовым дилижансом? Но едва эта мысль пришла ей в голову, она тотчас поняла всю ее нелепость. Будет большой удачей, если они вообще доберутся до какой-нибудь деревни. А если им это и удастся, то неужели она думает, что там не окажется и следов снега?

Фрэнсис собиралась остановиться где-нибудь на ночлег – без компаньонки и без достаточного количества денег, так как она отказалась от того, что бабушки пытались вручить ей. Ей повезет, если ей не придется ночевать в этом экипаже.

Этой мысли было достаточно, чтобы Фрэнсис почувствовала, что ей не хватает воздуха.

На этот раз, чтобы совладать с паникой, она аккуратно поставила ноги по обе стороны слегка теплого кирпича и беспомощно зажала руки в коленях, решив довериться искусству незнакомого наглого Питерса, который, как оказалось, вовсе не был горбуном.

Итак, подумала Фрэнсис, ей предстоит приключение, рассказом о котором она будет потчевать своих друзей, когда наконец вернется в Бат. Возможно, если приглядеться к джентльмену повнимательнее, то окажется, что его можно описать как высокого, мрачного и красивого – ну, просто настоящий рыцарь в сияющих доспехах. От этого у Сюзанны глаза вылезут из орбит, у Энн в глазах появится теплый романтический свет, а Клодия сожмет губы и посмотрит с подозрением.