Просто о Любви...
Шрифт:
– Значит, что я хочу сказать. Пока Эдик рос, он мне казался смышленым, умным мальчишкой. Я все равно его люблю, он мне как сын, вырос ведь на моих глазах. Но…больно он уж на бабу похож, прости Господи. Весь какой-то…Ну, не мужик он! Разве он сможет твою дочь обеспечить? – спросил папа, глядя на маму.
Мама склонила голову.
– Ну, вот скажи, честно скажи, разве он может быть хорошим мужем? Да он всю жизнь будет писать докторские и получать три копейки, а эта, – кивок в мою сторону, – будет тащить его на себе!
Папа передохнул и продолжил.
–
– Вот именно! – встряла я, – Ему вообще Нина нравится!
– Кто такая Нина? – всполошилась мама.
– Такая же повернутая на истории, как и он, – объяснила я.
Мама протяжно вздохнула.
– Я понимаю, я все понимаю…Но …я так боюсь, что ты останешься одна, или встретишь какого-нибудь шарлатана, наркомана, алкаша…Сейчас мужиков-то нет нормальных! А Эдичка…ну, скучноватый, но ведь в целом же неплохой парень!
– Мам, да он жмот! Я не претендую на бриллианты, я сама за себя способна заплатить, но просто смотреть тошно было, как он сегодня мороженое выбирал в кафе…или что там, пирожное…не суть. Лишь бы подешевле. Прикинь?
– А это у него и отец такой же! – встрял папа, – Он мой друг и знает, что я думаю об этой черте его характера, но жмот он тот еще!
Мама еще раз протяжно вздохнула, видимо понимая, что папа прав.
– Значит так, – снова начал толкать речь папа, – предлагаю оставить все как есть! Я не думаю, что сам Эдик очень хочется с нашей дочкой встречаться, там тоже мама…такая же, как ты…
– А что я? Что я?
Пока родители начали препираться, я со счастливым видом поглощала шоколадку.
Я ее уже порешила, а они все еще спорили.
– …ваша идея дурацкая…
– Ничего не дурацкая…
– А какая?
Я молча встала и пошла в комнату. Этот волосатый уродец снова спал на подушке. Что за такое упертое животное? Может у него гены барана?
Я снова скинула его, взяла полотенце и пошла в душ.
Позже, уже засыпая, я думала, что ж мне надеть завтра, чтобы Матвей Николаевич снова заметил!!!
Утро было обычным, правда погодка подкачала. Шел дождь, причем не сильный, а мелкий и противный. В такую погоду не знаешь, что делать с зонтом, то ли открыть…так дождь вроде не сильный. А не откроешь, промокнешь, как жаба.
Мама была печальная. Конечно, идея фикс всей твоей жизни рушится. Она грустно чмокнула меня в щечку и пошла на работу. Я, позевывая, отправилась в ванную. Из туалета раздавался шорох, я заглянула. Чак Норрис разбрасывал свой сыпучий туалет по всему коврику.
– Нет, ты не можешь это делать раньше? Пока дома родители? Сирун…
Обиженно надув губы, я пошла умываться. Когда я сидела с огромной кружкой чая и слушала новости про Сильвио Берлускони, зазвонил телефон. Лерка.
– А ты поейдешь куда-нить?
– Ну, во-первых, здрасьти!
– И тебе привет! – ответила она.
– Пойду, уже почти оделась, чай допиваю.
– Блин, там такая погода мерзкая…я думаю, может сегодня обзвонить всех? Нам же можно в месяц сорок визитов делать дистанционно. Чего-то не хочется под дождь.
– Не, я схожу, у меня сегодня у директора магазина одного днюха, поздравить нужно. Да и все равно в обед вождение, придется из дома выходить, так что схожу!
– Ну ладно, только не забудь, что вечером после теории мы идем пить пиво!
– Ладно! Помню!
Я натянула джинсы. Какая тут юбка? Мокрость такая…Волосы собрала в хвост. Не стала усиленно красить глаза. Черт, а ведь так хотелось на занятие по вождению прийти красивой. Ну да ладно, может, успею заскочить домой и переодеться.
Я взяла зонт, толкнула на прощание наглого кота, который подозрительно обнюхивал мои ботинки, и пошла на работу.
Это было ужасно. Я проклинала тот момент, когда я решила выйти в дождь на работу. Черт, когда я сдам на права? Хоть не буду пешком ходить, кошмарище просто. Директора магазина я пришла поздравлять, как мокрая мышь, волосы прилипли ко лбу, ноги промокли. Ворот кофты намок и вонял шерстью, меня чуть не стошнило, уж не буду говорить, что я жутко замерзла. Был тот случай, когда я решила, что дождик-то не сильный. Он шел потихоньку, потихоньку…и получилась склизкая, мокрая и вонючая я. Марина Юрьевна, директор магазина, пыталась влить в меня коньячку для сугрева, но, помня о вождении, я не решилась.
Хотела заехать домой переодеться, но не успела. На вождение я пришла еще хуже, чем мокрая мышь. Потому что решила, а на кой черт открывать зонт, если я итак промокла? Тушь, которая стоит хрен знает сколько, простите за мой французский, и считается водостойкой, как и положено в этой жизни потекла. Но я об этом не знала…Пока не подошла к Матвею Николаевичу. Он посмотрел на меня, взял под локоть и повел к машине. Усадил на пассажирское сиденье.
– А…а я не поеду что ли? – я улыбалась, потому что увидела его.
– Пока нет…говори свой адрес.
– Чего?????
– Говори свой адрес, поедем переодевать тебя и умывать.
– Ум…умывать? – я судорожно рылась в сумке, тоже влажной, в поисках зеркальца. Нашла. Посмотрела.
– О, ужас!!! – под глазами были черные разводы.
– Ну, я бы так не сказал…на мокрую кури…мышку похожа, а так…ты мне очень нравишься!
– Матвей Николаевич! Разве можно так девушкам говорить?
– А я никогда и не говорил, что способен на расписные комплименты и романтик из меня…как из…ладно, не буду выражаться. Не романтик я, Сашка!
Я шмыгнула мокрым носом.
– Так куда едем?
– Плеханова, двадцать пять…
Мы поехали, я пыталась влажной салфеткой стереть с лица размазанную тушь, которая вдруг вспомнила, что она водостойкая. Пока ожесточенно терла веки и область под глазами, думала, что если б мне Эдичка сказал, что я напоминаю мокрую курицу, то я б записала его во враги народа номер один…Хотя он итак там. А вот то, что Матвей Николаевич…Короче, нравится он мне и все ему прощается. И не переделать его, я думаю, ведь лет ему…а сколько ему лет?