Просто Он
Шрифт:
— Прекрасно Виктория. Я посмотрю позже. А вы… можете быть свободны сегодня. Я уже не вернусь.
Стас смотрит на меня с интересом, я киваю, приглашая его пройти к лифту.
Отец внимательно слушает, кивает, усмехаясь. Потом мы отпускаем Стаса — ему еще предстоит сыграть финальный акт нашей пьесы.
Отец просит своего секретаря принести кофе. Заказывает сливки и сахар. Запомнил.
— Как ты тщательно скрывал любовь к кофе с молоком.
— Я не скрывал. Просто, думал, что черный лучше помогает взбодриться. А потом… Женя сварила мне
— Значит, доверяешь своей красавице?
— А ты бы, на моем месте не доверял?
— Наверное, доверял бы. Правда, очень больно, когда на твоем доверии играет тот, кто тебе небезразличен.
— Это точно.
— Мама звонила, они сегодня опять опустошали магазины. Может, забрать у них карточки на какое-то время?
— Боишься, что они нас разорят?
— Боюсь, они просто умом тронутся на почве этого… как его…
— Шоппинга?
— Вот-вот, его самого.
— Девочки готовятся к празднику, не будем им мешать, пап.
— Как ты заговорил! Еще недавно я от тебя слышал совсем другие речи.
— Какие? — удивлен, не помню, чтобы обсуждал с отцом любовь женщин к покупкам.
— Ну, что-то там ты высказывался по поводу дамочек, которых интересуют только деньги. Уже так не думаешь?
— Я знаю, что Женю интересуют не только мои деньги.
— Да-да, ее еще интересует наш бизнес. Ладно, ладно, шучу, не кипятись. Ишь как защищаешь свою красавицу. Готов на отца напасть.
— Не готов. Но…
— Ты уже закончил дела? Готов ехать домой?
— Да, я сегодня, собственно, занимался только одной проблемой. В остальном — порядок.
— Тогда поднимайся. Твоя Женя, наверное, уже тебя заждалась.
Я представляю себе Женю, ждущую меня в нашей спальне… Или нет, она ждет меня на крыльце, видит подъезжающий автомобиль, бросается навстречу, прыгает в мои объятия.
У отца звонит телефон.
— Да, дорогая? Так… и ты ее отпустила? Хм. Ну, хорошо. Да, он рядом. Я ему все передам.
Я понимаю, что мне хочет рассказать мама. Блин. Это все-таки случилось…
Набираю номер Жени — она сбрасывает.
Мне это не нравится.
— Она оставила малышку с матерью.
Хоть за это спасибо!
Глава 80. Женя
Я стою перед рестораном, куда меня привез водитель Татьяны — матери Алекса. Обычное здание — ничего общего с пафосным заведением, в которое меня вчера притащил Костик. Скромный дом на бульварном кольце, недалеко от «Чистых прудов». Я чувствую, как дрожит все тело, даже зубы стучат, хотя август в этом году на удивление теплый.
Я не знаю, что мне принесет эта встреча с отцом. Мне просто не хочется снова становиться той неуверенной в себе девушкой, которую так резко сбросили с пьедестала. Мне надо сосредоточится. Вспомнить все, что говорил Алекс. Вот кто источник моей уверенности и сил! Когда он говорит о любви — я сразу чувствую в себе силы для чего угодно. Для какой угодно борьбы!
Открываю
— Вас ожидают на втором этаже, я провожу.
— Не нужно. Я поднимусь сама, спасибо.
Телефон вибрирует. Это Алекс. Наверное, мать уже сообщила ему. Что ж. Я пока не в состоянии ответить. Лучше мне сейчас не говорить с ним. Или?
Останавливаюсь на лестнице. Набираю номер.
— Малыш, с тобой все в порядке?
— Да. Я приехала на встречу.
— Где ты? Я приеду.
— Адрес есть у водителя Татьяны. Я не помню точно. Ресторан, кажется, «Сандал». Я не думаю, что буду здесь долго. Если что я… пройдусь пешком по бульвару.
— Нет, не ходи никуда. Там… там на Сретенке есть куча кафешек, если что подожди меня там. Если ваш разговор будет коротким. Я… мне ехать минут тридцать, пробки. Хотя… я могу на метро.
— Ты поедешь на метро?
— Ради тебя я на метле полечу, малыш.
— Хорошо. Я буду тебя ждать.
Поднимаю взгляд и вижу отца. Он стоит на площадке у лестницы. Он постарел. Очень сильно постарел за это время. И мне страшно.
— Женя.
Мне хочется забыть все, что было между нами, забыть, закинуть куда-то в далекий-далекий сундук воспоминаний. Туда, откуда их не вытащить. В такой отсек моей памяти, который первый пострадает при Альцгеймере. Хочется просто протянуть руки, бросится в его объятия, и пусть все будет как раньше, как десять лет назад, когда мама была еще жива и здорова, и ничего не предвещало беды.
— Женя…
Я медленно поднимаюсь. Слишком много всего. Слишком сложно забыть.
Я, восторженная, влюбленная, вдруг получаю ведро ледяной воды на голову — оказывается мой избранник пришелся не ко двору, но почему-то казнят за это не альфонса-рыцаря, а принцессу, которой обещали полцарства.
Я беременная, больная, в ужасном состоянии, прошу помощи, стою с протянутой рукой и получаю новый плевок прямо в лицо. Я недостойная, я глупая, я спустила свою жизнь в унитаз. Но можно еще все поправить, сделать аборт. И тогда… Разве такие слова можно забыть и простить? Нет, наверное, забыть и простить можно все, но…
Я с малышкой на руках, голодная, уставшая, у меня нет сил держать ее и нет коляски, в которую можно было бы ее положить. Но меня даже на порог не пускают — дом уже не принадлежит нашей семье. Я узнаю об этом последняя. Отец уехал, не оставив мне ни копейки из того фонда, который его заставила сделать мама.
И эти его злые слова — не сметь называть ублюдка именем матери?
— Женя.
Я останавливаюсь рядом с ним. Смотрю в глаза.
— Здравствуй.
Он определенно болен. И явно не настроен на ссору. И мне так тяжело сейчас видеть его и вот так стоять рядом, смотреть в его глаза. Больно, после всего, что мне пришлось пережить. Да, я была слишком тепличной девочкой. Настоящей принцессой. Но я готова была вынести все — отсутствие денег, отсутствие жилья, я готова была обходится малым, и обошлась в итоге!