Просто солги
Шрифт:
— А музыку? Любите музыку? Приходите к нам на воскресную службу — по воскресеньям у нас играют на органе.
И монашка отпускает мою руку. Глаза в толпе резко пропадают, я больше их не вижу, не замечаю…
…не чувствую?..
…
Они были смелыми. Те, кто умирали ради того, во что верили, определенно были смелыми. И теперь все они стали святыми. Наверняка, у них нимб над головой и место
Они не были счастливыми. Готова поспорить, те, кто умирали, не умирали счастливыми. Они умирали для того, чтобы стать счастливыми.
Но те, кто умерли от моей руки, не были ни смелыми, ни счастливыми. Нью-йоркские отбросы. Они были из тех, для кого само мгновение смерти было счастьем. И они слегка улыбаются, будучи уже мертвыми, точно говоря: "Это определенно того стоило".
Сложнее всего понимать, что ты слабая, что ты никогда не станешь счастливой, а еще, что ты будешь убивать вечно. Вводить смертоносный яд и отправлять этих грешников в ад. Туда, где им, возможно, будет немного лучше.
Внезапно музыка прерывается, и я, точно проснувшись от одного из своих вечных кошмаров, резко открываю глаза и начинаю слегка ошарашенно оглядываться по сторонам. Самое странное, что люди вокруг меня — они не напоминают сумасшедших, и я бы даже сказала, что они вполне нормальные. Они сидят на краю скамьи, покорно сложив руки на коленях. И сам факт того, что они слушают эту музыку вместе со мной, заставляет одуматься. Заставляет осознать, что в мире гораздо больше тех, кто может чувствовать.
Жи сидит по левую руку от меня. Ее голова чуть-чуть наклонена вбок, а глаза по-прежнему закрыты. И я догадываюсь, что она впитывает в себя то, что осталось от музыки.
Удивительно, но эта маленькая девочка единственная, кто держится под давящими сводами устремленного вверх собора по-настоящему уверенно. Она единственная, у кого гордо выпрямлена спина, а на лице выражение не сосредоточенности — чего-то наподобие счастья. Она — одна, кто сидит не на краю скамьи.
Когда мы уже выходим из собора, я держу Жи за руку и чувствую, как от ее хрупкого детского тельца волнами исходит воодушевление.
— Отец раньше водил меня в церковь, — неожиданно бормочет она и косится в мою сторону в поисках одобрения. Как будто это единственное, что ей нужно от меня.
— Почему ты не сказала? Мы могли бы и раньше сюда прийти.
Но я знаю, почему она не попросила меня об этом прежде. Просто Жи чувствует, что я не верю — поэтому и не просит. И от понимания этого я ощущаю колкое напоминание совести где-то в районе бездушного сердца. Уже давно не бьющегося сердца.
У самых ворот нас поджидает та самая монашка, которую я встретила недавно на улице. Сейчас она выглядит более живо, но все такая же иссохшая и древняя.
Мы с Жи идем в ее сторону ровными шагами, но каждый шаг мне дается с трудом, потому что мне постоянно кажется, что эта монашка — моя смерть. Даже несмотря на то, что она пытается нам улыбаться. Но у нее это не получается. Почти не получается.
Но в этот раз она почему-то поджидает не меня.
— Храни тебя Господь, — шепчет она, едва приподняв свои мутные глаза на смущенную Жи. — Храни твою веру.
…
Он может сделать со мной все, что захочет, все, что взбредет в его дурную голову, все, что позволит ему его больное воображение. Он тянет меня за собой по темным переулкам, точно неодушевленный детектор для поиска дури. И ему, кажется, все равно, что я при этом чувствую.
Он может руководить моими мыслями, может заставить меня говорить только то, что он захочет. Может заставить меня забыть все, что было со мной до этого, и я почти забыла. Даже Кима почти забыла до тех пор, пока он не поднял трубку и я вновь не услышала его знакомый голос и быстрое частое дыхание.
И я не могу понять, почему я не могу противиться его желаниям, не могу послать его к черту и вернуться в свою квартирку с разбитыми зеркалами (и я бы вернулась, если бы не Жи). Только потом понимаю — мне кажется, что Джо способен защитить меня и Жи от этих чокнутых маньяков. Правда, он не говорит мне об этом и даже не намекает, но что-то внутри меня хочет верить в то, что он сможет это сделать.
Но я знаю — он знает, что он сделает это только в одном случае — если я попрошу…
— Джо? — окликаю его я приглушенным голосом. Ночное эхо тут же отбивает его имя от стен близстоящих домов.
Он даже не оборачивается — продолжает себе рассекать густой воздух городских джунглей. Делает вид, что не слышит, хотя я прекрасно знаю, что это не так.
— У меня есть один вопрос. — Я в несколько прыжков догоняю его и стараюсь теперь идти наравне. (Он специально увеличивает скорость.) — Мне правда интересно, — добавляю после секундной паузы.
— Валяй, — неопределенно бросает Джо, но шаг не сбавляет. Догоняет ветер, сволочь.
— Это насчет… — запинаюсь — не хватает воздуха, — …опекунов Жи.
Он кидает в мою сторону лукавый взгляд, и на его лице вновь расползается так знакомая мне опасная усмешка.
— У нас с тобой симбиоз, Кесси.
— Симбиоз — это как? — не понимаю я.
— Ты помогаешь мне — я помогаю тебе. Симбиоз — это типа держимся вместе.