Простодушны и доверчивы
Шрифт:
— Моховики все грубияны, — навела критику выпрыгнувшая из воздуха девица.
Совсем юная и очень миленькая. Но слишком улыбчивая и ясноглазая, чтобы не заподозрить какой-то подвох.
— Моргощь прислал? — наугад забросила удочку Лёка.
Глазищи девчонки округлились от изумления, губки сложились бубликом. В золотистых распущенных волосы мелькнула прозелень. И тотчас всё вернулось на место: и неописуемая улыбчивость и невообразимая ясноглазость. И длинная рубаха из белёной холстины вновь прикрыла на миг обнажившееся тело. Феноменальная простота при такой хитрожопости —
— Не пойму, о чём толкуешь, — пролепетала девчонка, явно выбитая из колеи прямым вопросом приставника.
Которого, конечно же, узнала. Как узнала её и Лёка: лесная охотница за не слишком разборчивыми мужиками. Из тех, что падки на смазливую вывеску и обещание короткой любви без долгих обязательств. Давать которые в лесу голой девке, норовящей залезть тебе в штаны, даже смешно.
По полянке, куда вынесло из межмирья Лёку, пронёсся лёгкий ветерок. А вслед за ним в воздухе образовалась полупрозрачная линза. Которая благополучно лопнула, оставив на память по себе ещё одного приставника. В посконно-домотканой, бесформенной рубахе. С толстым витым золотым обручем на шее. С платиновыми патлами до колен, перехваченными на голове кожаным ремешком.
— Как нашла? — слегка опешила Лёка такой способности сестрицы к неспортивному ориентированию по путанному-перепутанному межмирью.
Ими ещё совершенно не изученному — разведку полковник взял на себя, пропадая тут сутками. Дед составлял карту — или хоть что-нибудь отдалённо на неё похожее. А пока категорически запретил внучкам соваться в эту мистическую клоаку.
Но, кто в наше время слушается старших, переступив подростковый порог? Тот — как издевательски комментировал полковник — давно упал ниже плинтуса. Интернет уже в яслях научит тебя и сексу, и засолке грибов, и всеобъемлющему использованию всех своих прав.
— Нешто навёл, — елейно проворковала Ветка, одарив напугавшуюся до икоты Лесавку неизъяснимо ласковым взглядом.
И поигрывая кнутовищем своего идиотского бича, свернувшегося у ног хозяйки послушным огненным змеем.
— Зачем? — с подозрением уставилась на сестру Лёка.
— Сказал, тебя убивать будут, — небрежно пожала плечиком Ветка. — Не могла же я пропустить такой нескучный тус. Да? — улыбнулась она от уха до уха потихоньку пятившейся Лесавке. — Ну, что, сестру мою байтишь? Ты чего на себя напялила? Голыми булками трясти надоело?
— Ч… чего? — пискнуло родное дитятко Лешего.
Или кем она ему там приходится?
— Запилим движ? — продолжала изгаляться Ветка над древней безмозглой суденицей.
С виду бесшабашно, однако её глаза опасно щурились — как бывало с сестрицей, когда та разгоняла себя, намереваясь учинить склоку. Явление редкое, но меткое.
— Брось, — вздохнула Лёка, размышляя, что же делать дальше и куда бежать. — Она тебя не понимает. Я, кстати, тоже не вполне.
— Покаешься нам, пуська, кто тебя толкнул на преступление? — не унималась Ветка, жонглируя сленгом, который обычно игнорировала, считая себя законченной интеллектуалкой. — Расскажешь по-хорошему, или хорошо будет только нам?
— Или мне, — сделал кто-то заявку резким деревянным голосом.
В мгновение ока приставники оказались спиной к спине, ощупывая пространство по-рысьи острым глазом. Застывший огонь блисковицы ожил прямо на луке. Кнут-самобой вздыбил свои кольца, будто питон Каа перед бандерлогами. Кино, да и только.
Глава 4
Так что держитесь, девки
— Понятно, почему этот перс дошёл до нас под псевдонимом «Аист», — оценив нового персонажа, задумчиво пробормотала Ветка.
На невообразимо тощем длинноногом мужике висела, как на вешалке, белая долгополая ферязь Ивана-царевича с семью рядами золотых петлиц. Длинные рукава были поддёрнуты и собраны в складки — из обшлагов выглядывали кисти скелета, обтянутые нездоровой желтоватой кожей. Между театрально шикарной ферязью и красными сапогами с острыми носами семафорили ядрёно жёлтые широкие штаны.
Длинной была и худая шея — торчавшая из ворота палкой с грибным наростом кадыка — и нос на небольшой круглой бритой голове. Всем носам нос — до аистиного, конечно, не дотягивал, но с вороньим мог поспорить. Хотя южные огромные чёрные глаза были восхитительны.
С характером мужику тоже не слишком повезло. В ответ на вполне невинное замечание нахальной девчонки он гордо вскинул острый, как кончик скальпеля, подбородок и возмущённо заявил:
— Я не перс! Я абазг!
— Да, хоть вдрызг, — съехидничала Ветка, многозначительно поводя кнутовищем самобоя.
Человек-аист покосился на кнут, петли которого принялись выписывать в воздухе фирменные огненные кренделя.
— Ты поосторожней со своим игровым сленгом, — посоветовала Лёка сестре. — А то брякнешь что-нибудь…
Закончить вразумлять младшую сестру не успела: Чёрный Аист Бака — если верить источникам, член корпорации «Чернобог» — перешёл к активным действиям. И для начала нагавкал на почти успевшую смыться Лесавку:
— Тебе что велели, полоротая?! Почему не заворожила?!
Какой бы глупышкой не была женщина, в скорости отлупа она даст фору компьютеру. Выглянув из-за ближайшего дерева, лесная дева-соблазнительница запальчиво отгавкалась тонким капризным голоском обиженной примадонны:
— Они же девки! Совсем ум потерял?! Как мне их заворожить?! Что им с моей красы?! Силком их связывать?! Так я палаческому промыслу не обучена! А будешь обижать, вовсе с вами дел иметь не стану!
— Я никого не обижаю! — встряла в перепалку Шанель.
Она полёживала на бережку, подперев мордаху лапкой. И с нескрываемым интересом созерцала комедь под названием «Вам это не то».
— Да, — с обманчивым сочувствием развела руками Ветка. — Нанимать персонал в наше время всё трудней. Закажешь богатыря, а припрётся голозадая потаскушка.
— Это я потаскушка?! — заверещала Лесавка, выпрыгнув из-за дерева.
В атаку идти поостереглась — то ли ещё не законченная дура, то ли уже учёная. Но живописно упереть руки в крутые бёдра не преминула, одарив обидчицу злым пламенным взглядом.