Простодушны и доверчивы
Шрифт:
И вдруг оберег буквально вспыхнул, на миг ослепив хозяйку. В голове так же ярко вспыхнуло воспоминание. Как она — верней, не она, а её предшественница — поливает кого-то стрелами и…
— Стрелки вы мои точёны, — неуверенно пробормотала Лёка, — дву на десяте гран. Перены вы, мои стрелки, перьем сиза орла.
Тут очередная блисковица как раз ударила волота в лоб, и тот пошёл огненными трещинами. Работает — вцепилась она всеми фибрами души в чуть затлевшую надежду.
— Ветром пестованы, огнем золочены, — сквозь зубы цедила Лёка выплывающие из чужой памяти слова заклятья давно ушедшей
Загони человека в угол, дай ему отчаяться под гнётом надвигающей смерти, а в последнюю минуту сунь ему в руки… Какой-нибудь гранатомёт покруче, как в кино. Или волшебный лук, как у неё. И у человека вырастут крылья самого сокрушительного из современных истребителей.
— Осторожней! — строго прокричала в спину заботливая бабушка, когда внучка буквально выпрыгнула из землянки на белый свет.
— С моей ручки, с ясна неба! — так и продолжала вопить Лёка, в упор расстреливая ринувшегося на неё великана. — Летит огненна стрела!
Разобравшись со вторым, развернулась и запрыгнула на крышу из последних сил упиравшейся землянки.
— Той стреле я покорюся! — вонзались блисковицы в ближайших, усердно шатавших её волотов. — Помолюся, повелю!
Она вертелась юлой, осыпая стрелками разрушителей неимоверно древнего родового гнезда приставников.
— Ой, ты, огненна стрела! — первый великан вспыхнул и ушёл в небытие. — Полетай врага разить! — отправились вдогонку ещё двое. — В чёрно сердце, в чёрну печень! — расправилась она с последним и внезапно успокоилась, спокойно окончив заговор: — В чёрну душу его.
Нет ничего хуже, когда работа закончена, ты расслабишься, и тут вылазят новые проблемы. В буквальном смысле: из земли — тяжко вздохнула труженица, подпрыгивая на стонущей крыше. Весь этот сектор межмирья сотрясался до основания, пока вокруг землянки вспучивалась земля. Расступалась, и наружу медленно вылазила чёрная глянцевая чешуйчатая труба метров пять в диаметре. А под ней оказалась ещё одна.
— Чёрный змей, — авторитетно прокомментировала происходящее Шанель.
Всё время битвы она так и просидела на плече приставника, как приклеенная.
— Который держит в зубах собственный хвост? — вспомнила кое-что из мифологии Лёка.
— Зачем ему это? — флегматично отозвалась игошка. — Что ж он этак, вечно по кругу станет ползать? Понапридумают тоже.
Блисковицы, слетевшись в колчан, тревожно звенели: то ли рвались в бой, то ли уговаривали хозяйку слинять, пока не поздно. Тем временем из земли показалась гигантская треугольная башка без глаз. Собственно, вылетающего из пасти раздвоенного языка тоже не наблюдалось — бракованный какой-то экземпляр. А вот зубы вполне себе — похвалила их Лёка, юродствуя, чтобы окончательно не помереть со страху.
— Я его не завалю, — поняла она. — Не знаешь, долго там ещё бабуленька? Может, отскочим?
— Скоро, — как-то невнятно пообещала развязку Шанель.
— Что-то ты неразговорчива. Тебе тоже страшно?
— Ой, да ну тебя! — отмахнулась Шанель. — Чем попусту языком чесать, деду бы помогла.
— Где? — испытала неизмеримое и вообще невероятное облегчение победительница каких-то вшивых великанишек.
Степан Степаныч и впрямь успел тика в тику. Как раз в тот момент, когда мог остаться и без жены, и без внучки. Он стоял на самой опушке, опираясь на посох и задумчиво поглаживая бороду. Словно готовился не биться, а разделывать мясо перед жаркой. Вот и прикидывал: на сколько гостей его хватит?
— А теперь справимся? — придирчиво уточнила Лёка, натягивая тетиву.
— Справится, — безмятежно махнула лапкой игошка.
— Что, один? — не поверила ей Лёка.
— Ну, невтерпёж покидать стрелки, так кидай, — ворчливо дозволила Шанель. — Тока вражине этой твои стрелки, что занозы. Впрочем, — вдруг передумала она. — А и побросай. Змей тебя-то чует, а деда твоего ещё нет. Вот и замани гадину на себя.
— Червячка на крючок, — пробормотала Лёка, оглядываясь в поисках путей отступления. — Всю жизнь мечтала, — съязвила она и пустила первую стрелу.
Бросался змей медленно: можно десять раз удрать. Зато со всех сторон сразу.
— Умный гад, — оценила Лёка, когда поняла, что он сжимает кольца вокруг землянки. — Может, ещё раз заговор прочитать?
Блисковицы облепили змея, как мухи, но видимого вреда ему и вправду не наносили. А змей, между тем, вот-вот раздавит их, можно сказать, заграничную виллу.
Но, полковник уже начал разбег. Тяжело ударяя ногами в землю и постепенно набирая скорость. Вот он толкнулся и прыгнул на ворочавшуюся тушу, а оттуда прямо на голову змея. Рогатина вспыхнула ярким огнём и вонзилась в неё, уйдя на треть.
Туша заворочалась сильней, однако перестала сжимать кольца. Рогатина пропала и тут же вновь запылала в руке приставника. И гад ползучий снова принялся за старое: чёрная труба медленно наползала на дрожащие в смертельной судороге раскуроченные бревенчатые стены. Дед второй раз загнал рогатину в его черепушку — кольца опять слегка разжались.
— Враз его не одолеть, — пояснила игошка, когда её подопечная грязно выругалась. — А ты бы язычок попридержала. Лаешься, как тать.
Тут из-под колец появился змеиный хвост и попытался обнять досаждавшего ему богатыря. Полковнику пришлось спрыгнуть на землю — хвост полетел следом. С десяток блисковиц принялись кусать его, но огонь на себя так и не вызвали: хвост их начисто игнорировал. А землянка начала трещать.
Но бедняжке и теперь повезло: она вспыхнула таким невыносимым светом, что Лёку опрокинуло прямо на змеиную тушу. Не успела она запаниковать, как твёрдая живая плоть под ней начала опадать. Будто кто-то проткнул резиновый матрац, на котором ей вздумалось отдохнуть.
— Ну, вот и очаг разожгли! — не скрывая облегчения, поздравила её Шанель. — А ты помирать собралась.
— В гробу я видела такие приключения, — спрыгнув со сдувавшегося змея на землю, проворчала Лёка.
— В гробу ты ничегошеньки уже не увидишь, — резонно заметила Шанель. — лучше туда глянь, — махнула она лапкой в сторону землянки.