Простодушны и доверчивы
Шрифт:
— Иль задумал что-то, — заметно посмурнела та, мотая свою невидимую пряжу с удвоенной энергией. — Вы глядите в оба. Тут лишь спервоначалу всё ладно да тихо. Но добром не кончится.
Как в воду глядела. Высокие раскидистые махровые пирамиды внезапно сдвинулись с места. И медленно закружились вокруг друг дружки. Начали с теми, что по соседству, а потом принялись закладывать более сложные траектории.
— Поможет? — вытащил полковник своё оружие в виде сулицы.
С рогатиной — согласилась Лёка, накладывая
— Как пойдёт, — невнятно промычала Шанель.
А пошло хуже некуда. Теперь они уже не шли, а крались: шаг вперёд, два вбок и наискось. Иногда пятились, когда особо настырная ель пёрла на них танком. Кружение деревьев еле уловимо, но ускорялось. К тому же плясуньи в своём хороводе ещё и веточками помахивали, будто платочками. В глазах рябило от их веселья.
Наконец, Шанель обрадовала:
— Здесь и встанем. А ты, помело облезлое, покажись-ка! — довольно презрительно велела она.
И помело показалось. Существо и впрямь похожее на еловый веник с шишкой на маковке.
— Дорогу мне заступить вознамерился? — с ласковой угрозой в голосе полюбопытствовала игошка, всё так же суча лапками. — Чоморушка, ты, видать, и последнюю труху из своей шишки повытряхнул?
— Чомор, — тихонько пояснила семейству Лада Всеславна. — Хранитель леса.
— Леший? — не поняла Лёка, какая разница между этими персонажами.
— Скорей, сторож.
Сторож качался то на одной проплывавшей мимо еловой ветке, то на другой. Хихикал как-то не вполне адекватно и словно дирижировал всем этим фестивалем.
— Озорник, — снисходительно усмехнулся дед.
— Головою скорбный, — презрительно уточнила Шанель.
— В таком серьёзном лесу? — удивился полковник, откровенно любуясь величественными елями.
— Какой там лес? — на этот раз с неприкрытой брезгливостью отозвалась игошка. — Был лес, да весь вышел. Лишь этот полоумный с его корягами и остался. Ну, да ладно. Некогда нам тут. В обратку пора. Тока вы не оборачивайтесь. Так задом наперёд выбираться и станем. Иначе здесь никак. Чомор хоть в уме и повредился, его силушки не убавилось. Чуть оступитесь, придётся нам убираться не солоно хлебавши. Задавят. И обереги ваши не помогут. Тут ваши обереги в ваших следах.
— Выходит, — помрачнел дед, — не я, а внучка первой пойдёт? Не нравится мне это.
— А кто тебя спросит? — урезонила его супруга. — Хватит болтать. Ольга, соберись.
Шанель перепрыгнула на плечо Лёки и ткнулась в её ухо мордашкой:
— Ты вокруг себя не гляди. Ты под ноги гляди. Ножку взад отставила и слушайся моих указаний. Я подскажу: правее, левее, дальше или ближе. Как велю «ступай», лишь тогда на ножку и становись.
— А как же они? — в растерянности кивнула Лёка на остальных.
— А что они? — спокойно переспросила Шанель. — Они следом за тобой. Не знаешь, почему так говорят? Оттого, что след в след. Куда ты ступишь, туда их ноги сами и встанут. Ты не ошибись, и они за тобой не оплошают.
— Как по минному полю, — поёжившись, проворчала Лёка.
— Ну, тронулись, — благословила её подружка.
Так она ещё по лесу не ходила. Мало того, что каждый шаг под диктовку, так ещё этот псих Чомор всё время кружился вокруг. Хохотал, визжал, орал что-то неразборчивое — причём хором. Ко-то ему помогал устраивать концерт: их групповое исполнение не столько отвлекало, сколько досаждало.
Лишь страх за бабулю с дедом заставлял её концентрироваться исключительно на процессе. Только к голосу Шанель она прислушивалась, отметая прочие звуки. Обратный путь оказался бесконечным.
— Погоди-ка, — остановила Лёку игошка, — подбери ногу. Оставь последний шаг на потом.
Она вновь перепорхнула на плечо полковника и махнула лапкой в сторону окончательно захороводившихся, натыкавшихся друг на друга елей.
И вдруг те пропали. Верней, преобразились в уже знакомые бродячие корни.
— Ну, вот и морок спал, — удовлетворённо констатировала Шанель. — Зрите, сколь красив здешний ельник.
— Они что, все Лесавки? — поражённо наблюдала за безумными плясками Лёка.
— Все, как одна, — заверила Шанель.
— А деревья где? — не поняла Лёка. — Это же лес. Или нет?
— А нету больше леса. Весь извели злыдни трухлявые, — вновь брезгливо прокомментировала игошка. — Силой своей протухшей да злобной. Это, почитай, самые древние из духов. Вот такими они и становятся без созидающей силушки.
— Это окончательная стадия деградации? — задумчиво спросил дед.
Как ни странно, Шанель его прекрасно поняла:
— Бесповоротно сгинут, как трухой рассыплются. Теперь уж недолго ждать, — проворчала она, вернувшись на плечо Лёки. — Давай, красота моя писанная. Последний шажок.
С последним шагом они оказались в болоте. Только собирались тронуться вперёд, как путь им преградил Нешто-Нашто. Заломил руки, запульсировал всеми своими лохмотьями и завыл:
— Беда, воевода-батюшка! Явился в дом гость незваный-непрошенный!
— Короче, — приказал дед.
— А всё ты, свистулька непутёвая! — прошипел на Лёку мгновенно вскипевший дух. — Лишь бы хвостом вертеть, а о сохранности дома кто будет думать?!
— Олег, — догадалась она и виновато покосилась на деда: — Я же с пикника смылась без предупреждения. Он, естественно, примчался узнать, какая муха меня укусила.
— Ступай, — ответила Лада Всеславна на вопросительный взгляд супруга. — Зря без тебя рисковать не будем. Ты меня знаешь. Не выйдет в этот раз добраться, завтра попробуем. А реальный очаг важней мнимого.