Простота Вечности. Пробуждение
Шрифт:
– Ох, не успеем, что же я наделала. – сетовала она, ускоряя шаги.
– Не скули, уже пришли почти. Дальше сами. Я эту старую каргу терпеть не могу.
Сати вдруг почувствовала землю под непослушными ногами, и мир вернулся в прежнюю вертикаль.
– Ой, на себе посмотри, молодец-красавец, – донеслось откуда-то сбоку.
Сати, показался знакомым переулок, где они очутились, она пригляделась и обнаружила открытую дверь трансформаторной будки, именно оттуда шёл голос и их манила рукой, тряся буклями под белым чепцом, пожилая женщина.
– Ну, давайте уже быстрее, не лето
– Почти, – усмехнулась Чаяна. – Дай ей одежду чистую и умыться. – повелительно сказала она и скрылась в глубине большого помещения, куда они пришли.
Старуха с буклями вздохнула, поморщилась и, ещё раз глянув на Сати, потыкала пальцем в направлении маленькой раковины.
– Иди рожу сначала вымой свою, – она открыла у стены большой сундук и стала что-то искать там. – Тщательно мой, чтобы полотенце о тебя не испачкать.
– Ты как разговариваешь? – хлёстко спросила Чаяна, появляясь в комнате.
– Ой, ну прости, прости. – засеменила бабулька к Сати с чистым куском ткани. – Ну не злись, Чаянушка, вон иди чаю попей.
– Отравишь ещё, знаю я твой чай.
– Ну что ты такое говоришь, – старуха обиженно надула губы.
– Что знаю, то и говорю. Давайте быстрее. – выдохнула Чаяна и тяжело опустилась на стул. – И начинай поскорее проход открывать.
– Ой, так это что ж, она? – старуха всплеснула руками.
– А ты вот не поняла? Хватит дурочку из себя строить, за дело берись.
– Чего же ты сразу-то не сказала?
– Извини, отчитаться перед тобой забыла. Знаешь ли, после того как твоя драгоценная доченька всю эту кутерьму устроила, у меня совсем не остаётся времени на светские беседы. – уперев руки в бока, говорила Чаяна.
– Ой, ладно, не ворчи. – отмахнулась старуха и, подскочив к противоположной от входа стене, погладила неровную поверхность. – Стеночку попорчу, некрасиво будет. – посетовала она.
– Старая, ты ополоумела совсем? – Чаяна, раздувая ноздри, шикнула на неё. – Принимайся за работу, рассуждает ещё она о красоте бытия.
Сати, слушая эту перепалку, приходила в себя, подставляя лицо под струи тёплой воды. Сейчас она твёрдо решила уйти из этого странного места, как только сможет стоять на ногах, не держась за раковину. Если эти люди знают кто она, то значит ей нечего здесь делать, ведь более странного общества она не могла себе представить даже в кошмаре.
– Ты как? – мягко пронеслось над ухом.
– Плохо. Мне очень плохо, и я пошла домой. – Сати повернулась к стоявшей рядом Чаяне.
– Мы уже близко, не волнуйся.
– Я не волнуюсь, я в шоке от того, что происходит. Я ухожу. – медленно расставляя слова, сказала девушка.
– Давай быстрее. – отходя от Сати, еле слышно проронила Чаяна.
Сати заметила, как старая женщина сыпет сухие травы в чугунный горшок, льёт туда исходящую паром струю кипятка из чайника и бубнит странные слова. Вдруг, подскочив к Сати, старуха с силой сунула в обжигающую жидкость руку девушки, и Сати, взвыв от боли, стала проваливать в беспамятство.
– Предупреждать надо, – Чаяна, еле успев подхватить падающую Сати, постучала себя по голове и посмотрела на бабку. – Совсем ку-ку?
– Не до сантиментов, – проговорила вдруг осмелевшая старуха и выплеснула на стену содержимое из чугунка. – По щекам ей пошлёпай, что ли, нет времени валяться.
В том месте, куда попал отвар, бетон стал крошиться, шипеть и слезать со стены, Чаяна несильно похлопала Сати по лицу и, когда последняя открыла глаза, вдруг затянула песню высоким неприятным голосом. Сати поморщилась, потирая ушибленный об угол стола локоть, и вдруг замерла, ей почему-то показался мотив отдалённо знакомым, и сразу же реальность девушки снова поплыла, смешиваясь с мелодией слов, связанных голосом певицы. Воздух становился плотным, гулким, мелодия стала обретать очертания, и Сати, окончательно придя в себя, просто стояла и смотрела на Чаяну.
Старуха поскребла ногтями, оставшуюся цементную поверхность, покусала нижнюю губу и с досады стукнула кулаком по истончённой стене. От удара её кулака посыпалась крошка, и кусок вертикальной поверхности провалился в потревоженную, недвижимую пустоту. Чаяна подошла ближе, просунула руку в проём и отрицательно покачала головой:
– Не получилось.
– Погоди, не дрейфь. Времени то сколько прошло, подстыло маленько.
Бабулька, обшарив помещение глазами, резво подскочила к лопате, стоявшей у железного стола. Перехватив древко покрепче, старуха в чепце широко расставила ноги, покачалась в этом боевом шаге и, замахнувшись из-за спины, плашмя приложила штыком лопаты по выщербленной поверхности. Развалившись выбитая цементная пыль посыпалась на землю, съехал пласт бетонного покрытия, и обнажился кусок кирпичной кладки.
Сати временами вдруг снова стала проваливаться сознанием, словно увязая в дребезжащем голосе и высоких нотах, девушка мутным взглядом смотрела на этот театр абсурда, но внезапно против своей воли пошла к образовавшейся прорехе в стене. Когда Сати приблизилась, руки её, словно существовавшие сами по себе, отодвинули кряхтящую старуху, легли ладонями на оскаливавшуюся кладку старых кирпичей, послышался лязг скрытого внутреннего механизма, и кладка стала разъезжаться в стороны. За этими странными воротами, в которые превратилась стена, открылся тоннель, выложенный окрашенными временем и тёмной слизью, камнями. Даже в этот морозный день, проход, который скрывало под собой старое здание, чавкал застоявшейся жижой, и удушливая вонь, идущая от мёртвой воды, немного развеялась, смешавшись с проникшими струйками свежего воздуха. Старуха подскочила к входной двери и, открыв её настежь, выпустила зловонный дух наружу.
– Ты что делаешь? – зашипела Чаяна.
– Проветрить хочу. Аж глаза щиплет. – заныла старуха, отирая снятым чепцом взмокшее от работы лицо.
– А когда ты из своей помойки вылезала, у тебя ничего не щипало? И придурочную свою вытаскивала вслед за собой. – Чаяна с силой захлопнула дверь.
Лампочка, сиротливо болтающаяся под потолком, вдруг судорожно икнула светом, погасла на мгновение, натужено снова попыталась озарить пространство, но лишь сверкнула сизой искрой и с жужжащим звуком умолкла навсегда.