Простой, как снег
Шрифт:
– Жаль, что они не держат халаты твоего любимого цвета, – заметил я.
Клер рассмеялась:
– Ты можешь себе представить больных, одетых во все черное? Тогда при попадании в это заведение мурашки бы точно выступали на коже.
У меня в сознании внезапно возник образ Анны – она оказалась на другой кровати. Обе девушки были одеты словно для похорон и лежали на больничных кроватях с натянутыми до плеч простынями. Безжизненные лица были покрыты густым слоем грима, глаза широко открыты и смотрели прямо перед собой…
– Позвони мне, когда вернешься домой, – попросил я.
– Хорошо.
***
Когда мать везла меня домой, я стал думать об Анне, как о злой силе в моей жизни. Я никогда раньше так не считал, но, похоже, теперь ничто не складывалось
***
Брюс ездил на новом черном пикапе «Додж-Рэм». Он заменил черную «Интригу», на которой он ездил до аварии. Я помню разговоры о том, что кто-то написал в женском туалете на первом этаже: «Брюс Друитт на «Рэме» -это круто»*. Ходили слухи, что это написала Анна.
– Если я это и написала, то высказала свой сарказм, -было ее единственным комментарием на эту тему. – Проблема в том, что Брюс нравится многим девочкам, но они никогда этого не скажут, потому что он – один из готов.
Однажды Клер сказала то же самое – если бы Брюс выглядел как все остальные, то был бы одним из самых популярных парней в школе. Вместо этого он отпугивает людей. Он относился к тем парням, которые, даже если подведут глаза, все равно будут выглядеть задирами и забияками.
Есть показательная история о Брюсе, которая помогла ему добиться такой репутации. Через пару дней после того, как у него появилась новая машина, кто-то приклеил ему на бампер наклейку с надписью «Господь с тобой?». Брюс выяснил, кто это сделал, и избил парня, но наклейку оставил. Он подумал, что так забавно.
– Я бы сам такую наклеил, – сказал он парню. – Но не подходи к моей тачке.
Брюс обожал говорить о своих машинах, но не о чужих. Свою он всегда именовал «тачкой», но другие так никогда не называл.
Я пытался встретиться с Брюсом после школы с тех пор, как видел его на бейсбольном матче, но он всегда исчезал о того, как я успевал его найти. Я еще до занятий находился место, где он припарковал машину, но когда подходил туда после окончания занятий, его пикапа там уже не было. Иногда он уезжал на машине обедать, а потом ставил ее в другом месте, поэтому мне приходилось ходить по небольшой автомобильной стоянке, расположенной у подножия склона, на котором стояла школа, или идти вдоль футбольного поля, где также имелись места для парковки. Но машины нигде не находилось. В результате, к концу недели я добрался до «Доджа» раньше Брюса. Это был прохладный весенний день, но можно сказать, что солнце уже принялось за работу. Я чувствовал тепло, отражавшееся от черной краски, и каждые несколько минут приближался к темному металлу, пытаясь согреться, словно это была батарея или угли костра. Наконец, большая часть снега растаяла, но он все равно еще лежал вдоль улицы, в местах, куда его многократно сгребали на протяжении зимы. За зиму эти кучи все нарастали и нарастали, да еще и находились в тени зданий и под деревьями, скрываясь от солнца. Я ждал Брюса уже больше двадцати минут, и подумал, что его, возможно, оставили после уроков. Мне не хотелось ожидать еще сорок минут. – Ты не облокачивался на мою тачку, – сказал Брюс. Он появился сзади, и напугал меня. Брюс был ненамного выше меня, может всего на несколько дюймов, но у меня всегда создавалось впечатление, будто он нависает надо мной. Он был одет, как обычно – черная вязаная шапочка низко натянута на бритую голову, почти до глаз, длинное черное двубортное пальто, напоминающее шинели армии Наполеона, черные джинсы и большие черные ботинки в стиле милитари. Он был весь в снегу, словно в нем валялся. Брюс пришел не из школы, а откуда-то еще. Он перешел улицу к своей машине, и увидел меня. Он вполне мог выйти из леса на другой стороне улицы, или еще откуда-то. Я не знал.
– Ты ее не касался, – сказал он. Это не было вопросом.
– Нет, – подтвердил я. – Я даже близко не подходил к твоей машине. Я хотел бы с тобой поговорить.
– Ну, давай поговорим.
– Я случайно услышал твои слова во время матча.
Он сурово уставился на меня, причем казалось, что взгляд с каждой минутой становится все более суровым. Я подумал о том, чтобы отказаться от вопросов, но было уже слишком поздно.
– Я слышал, как ты говорил, что это Анна чуть не убила тебя во время той автомобильной аварии.
– Она стала причиной аварии, – заявил он по-деловому.
– Ты имеешь в виду: наслала порчу или что-то в этом роде?
– Нет, – ответил Брюс. – Она сидела за рулем.
– Я этого не знал. Брюс пожал плечами.
– И что? – спросил он.
– Она никак не пострадала.
– Ни царапины, – подтвердил Брюс.
– Но ведь у нее не возникло проблем с полицией и вообще…
– Ее не оказалось на месте. Она ушла, а я сказал им, что был в машине один.
Я ничего не ответил.
– Думаю, что она сделала это специально, – продолжал Брюс. – Из-за записок, которые я оставлял в твоем шкафчике.
Я продолжал молчать. Я пытался разобраться с тем, что он говорил.
– У меня есть коробка, полная писем, рисунков и книг, как у тебя, – объявил Брюс.
– Правда?
– Если хочешь, гложешь все это забрать себе, – сказал он. Я повернулся, чтобы уйти.
– А как насчет некролога? – спросил Брюс.
– Что?
– Ты же получил его по почте, правда?
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
– Спроси у Клер, кто его тебе послал.
Мне следовало бы посмотреть коробку, про которую говорил Брюс. Это было ошибкой. Мне следовало взглянуть на содержимое. Так я смог бы ответить на часть вопросов. Но в те минуты я не хотел слушать ничего из того, что говорил Брюс, и не хотел брать ничего из того, что он предлагал. Прин оказался прав. Я не прилагал достаточных усилий.
Проученный
Я пытался забыть то, что мне рассказал Брюс, но знал, что раньше или позже мне придется спросить об этом Клер. Может, это Брюс отправлял некролог и пытался переложить вину на Клер, а, может, он пытался нас рассорить. Я смотрел на стены своей комнаты и раздумывал, сколько открыток и фотографий совпадали с полученными Брюсом. Я раздумывал, не повторяли ли когда-нибудь стены в его комнате стены Анны. Я стал изучать каждую вещь, прикрепленную к стене, и систематизировал их. Я записывал, когда открытка или фотография была отправлена, какая информация содержалась на оборотной стороне. Я прикрепил бумажки с собственными комментариями к каждой открытке. Я раньше стер большую часть ее посланий по электронной почте, но тут распечатал оставшиеся и поместил в блокнот. Все было упорядочено и систематизировано, ко всему прикреплены ярлыки. Если Анна оставила одни загадки, я нацелился их решить. Я трудился над этим в школе, во время уроков записывая в тетрадь связи, ссылки, косвенные указания и случайные намеки. У меня упала успеваемость. Я стал получать сплошные «D» за контрольные и задания. Единственным занятием, которое продолжало меня интересовать, и где я продолжал обращать внимание на происходящее, был урок мистера Девона. А там происходили интересные вещи.