Простой, как снег

Галлоуэй Грегори

– Да, – кивнул мой отец. – Давайте ближе к делу. Зачем вы нас пригласили?

– Мистер Прин установил мощную связь с этим человеком, и эта связь, похоже, проявилась в реальности. Как мы объяснили, к мистеру Прину попала одна фотография. И мы хотим, чтобы вы опознали, кто на ней сфотографирован.

Они показали нам фотографию. Этот снимок делал мистер Девон. Я сидел в поезде и смотрел прямо в объектив, а на заднем плане в окно поезда заглядывал призрак. Это был расплывчатый, неясный образ Анны, которая смотрела на меня сверху вниз.

–

Где вы это взяли? – захотел выяснить мой отец.

– Мистер Прин – известный коллекционер фотографий призраков, – сообщил помощник.

– Где вы это взяли? – повторил мой отец.

– Мы просто хотим, чтобы вы подтвердили, та ли девушка изображена на фотографии.

Мой отец покачал головой:

– Если вы не ответите на мой вопрос, мы уйдем. Они ничего не сказали, и мы ушли.

К тому времени, как мы оказались на улице, лицо отца покраснело от ярости.

– Что происходит, черт побери? – спросил он.

***

По пути домой мы снова и снова обсуждали мою поездку в город с Карлом и мою поездку с мистером Девоном. Я рассказал отцу почти все случившегося, но не упоминал всех деталей. Я не рассказывал ему кое-каких деталей нашего разговора с Прином после шоу, и не рассказал, как мистер Девон водил меня в бар и как он напился.

– Давай поговорим с мистером Девоном, – предложил отец.

Я позвонил ему с мобильного телефона, и мы поехали прямо к нему домой.

– Мне нужно объяснение, – заявил мой отец, как только мистер Девон открыл дверь. – Мне нужно знать, как фотография моего сына, которую вы сделали, оказывается в редакции телешоу.

– Я не представляю, как такое могло случиться, – ответил мистер Девон. – Я фотографировал вашего сына, но больше я ничего не знаю. Я никак больше не связан со случившемся.

– Но как туда попала фотография девушки?

– Вероятно, кто-то ее туда добавил.

– Каким образом? – спросил отец.

– Раньше для произведения такого эффекта требовались или два негатива, или повторная съемка на один и тот же негатив. Но теперь есть компьютеры, и стало невероятно просто создать то, о чем, как я думаю, вы говорите. Мне нужно увидеть снимок, но даже тогда я, наверное, не смогу вам точно сказать, как это было сделано – если все сработано правильно.

– А откуда они вообще могли получить фотографию?

– Насчет фотографии Анастасии ничего сказать не могу, но сделанные мной фотографии и негативы лежат в классе, у меня в кабинете, в лаборатории, которой каждой день пользуются шесть классов. Любой из ста ребят мог на нее натолкнуться и забрать.

– Зачем? – спросил мой отец.

– Это у них надо спрашивать, – ответил мистер Девон.

– Значит, кто-то что-то украл у вас из класса, а вы просто пожимаете плечами?

– Папа, ты не понимаешь, – вставил я.

– Я понимаю, что этот человек не в состоянии контролировать своих учеников.

– Все совсем не так, – заявил я.

– А как?

– На уроках мы занимаемся различными видами художественных работ, – пояснил мистер Девон. – Мы используем различные материалы, в том числе фотографии из журналов, снимки, которые ребята приносят из дома или фотографии, которые сделал я или ученики. Несмотря на ваше мнение, я контролирую своих учеников и слежу за ними. Просто получилось так, что кто-то увидел эту фотографию и решил использовать для такой цели.

Может, они хотели пошутить, устроить розыгрыш или просто привлечь внимание. И потом, я не вижу, какой был нанесен вред?

– На самом деле – никакого, – заявил я. – Мы просто пытаемся кое с чем разобраться. Пойдем, папа.

Мы ушли.

– Может, я вел себя слишком эмоционально, но я просто пытаюсь помочь, – заявил отец уже в машине. – Ты хочешь знать, кто это устроил?

– Не особенно. Вероятно, это какой-то придурок из школы, который так пошутил.

Уже тогда я был практически уверен, чьих это рук дело, но не торопился выяснить наверняка.

Кладбище

Клер начала отвозить меня домой, если ей удавалось взять машину матери. Иногда она приезжала на ней в школу, и тогда мы ехали на машине сразу же после занятий. Порой мы шли пешком до ее дома, и уже там она садилась за руль. От школы до моего дома и до дома Клер было почти одинаковое расстояние, но меня это не беспокоило. Меня также не беспокоило то, что часто у нее дома никого не было. Я просто немного отогревался, и мог опять идти пешком.

Один раз она пригласила меня к себе в комнату. Все было черным. Она покрасила потолок и стены густым черным цветом. На полу лежал толстый матрас, покрытый черной простыней и черным стеганым одеялом. Еще в комнате находился черный туалетный столик и телевизор, который стоял на полу рядом со спальным местом. Сверху на телевизоре лежала Библия. Клер закрыла за нами дверь, и комната погрузилась во тьму.

– Как ты тут хоть что-то видишь? Она включила свет.

– Видеть здесь нечего, – сказала Клер. – Но отлично смотреть телевизор.

Он включила телевизор и снова выключила свет. Мы оба уселись на матрас. Было ощущение, что я оказался на кровати, стоящей в кинотеатре.

– У тебя нет компьютера?

– В кабинете у отца, – пояснила она. – Он позволяет мне им пользоваться, но мне не очень нравится на нем работать.

– А как насчет стереосистемы?

– Нет, – сказала она.

По ее тону было понятно, что она считает меня сумасшедшим за одну мысль о подобном. Это у нее было общее с Анной – похоже, она могла перевести любой разговор в то русло, в которое хотела, и прекратить обсуждение тем, которые сама не хотела обсуждать. Собеседник же чувствовал себя дураком, если продолжал об этом говорить.

– В любом случае я мало провожу времени в этой комнате, – сообщила Клер. – Я здесь сплю – вот, пожалуй, и все.

– Ты воспринимаешь слово «спальня» буквально, так, что ли?