Пространство библиотеки: Библиотечная симфония
Шрифт:
А.В. Михайлов считает, что музыкальное произведение в XX веке основывается на конструкции как некое «что», которое, в свою очередь, может быть разложено на «то, что» и «то, о чём». Здесь напрашиваются прямые аналогии с реферированием и аннотированием литературы. «То, что», по Михайлову, есть конструкция произведения, его основное содержание, то, что композитор создаёт в расчёте на контакт со слушателями. Не будет ошибкой сказать, что «то, что» представляет собой расширенный реферат сочинения. «То, о чём», по Михайлову, находится внутри произведения, оно указывает на обстоятельство, что в музыке есть темы, которые могут иметь «некую самоценность» [14] . Назовём «то, о чём» аннотацией на «то, что». И снова никаких противоречий с принципами теории реферирования: из «то, что» (т.е. из реферата, содержащего тему и рему) всегда можно получить «то, о чём» (т.е. аннотацию — тему), но не наоборот [15] . Таким образом, А.В. Михайлов предлагает механизм анализа музыкального произведения, методы которого не типичны для литературоведения.
14
Цит. по: Щерба Т. А.В. Михайлов и музыкальная наука // Литературоведение как проблема… С. 114-115.
15
Леонов В.П. Где заканчивается «о чём» и начинается «что»?: О критерии различия аннотаций и рефератов // Сов. библиогр. 1987. № 6. С. 45-50.
Д.Г. Лахути, анализируя творчество О.Э. Мандельштама, убедительно доказал, что, например, в стихотворении «Домби и сын» с помощью точно выбранных фраз отражены («отреферированы») одиннадцать романов Диккенса, в которых описывается, «что было в Лондоне тогда». И заключает: «В информационных терминах это значит, что составленный Мандельштамом реферат полон… и точен» (С. 125-126) [16] . Но и это не всё.
Мне очень близки по духу дальнейшие рассуждения Д. Лахути о рефератах и их толковании, поскольку одна из моих книг была посвящена реферированию и аннотированию научной литературы [17] . Он заключает:
16
Лахути Д.Г. «Домби и сын» Мандельштама — «перевод» или метасюжет?: (О точности и источности в поэзии) // Смерть и бессмертие поэта: Материалы междунар. науч. конф., посвящ. 60-летию со дня гибели О.Э. Мандельштама, Москва, 28-29 дек. 1998 г. М.: Рос. гуманит. ун-т, 2001. С. 110-130.
17
Леонов В.П. Реферирование и аннотирование научно-технической литературы. Новосибирск: Наука, 1986. 176 с.
«Я употребляю русский термин «реферат», хотя более уместен здесь был бы его английский коррелят «abstract». Большой Оксфордский словарь английского языка определяет его как «нечто, извлечённое из (abstracted) или взятое от (drawn from) других; отсюда 1. «Меньшая часть, содержащая в себе качества (virtue) и возможности (power) большего», или же одна вещь, сосредоточившая в себе качества нескольких; сжатое изложение. 2. спец. резюме, краткое изложение высказывания или документа». Зафиксировано (во втором смысле) с 1528 г. В качестве одного из примеров приводятся слова Октавиана об Антонии из «Антония и Клеопатры» Шекспира (акт 1, сц. 4): «Ты найдёшь там человека, сосредоточившего в себе (who is the abstract of) все слабости, каким подвержены все люди»; можно было бы привести и слова Гамлета об актёрах (акт 2, сц. 2): «они — реферат (abstract) и краткая хроника своего времени». Так и стихотворение Мандельштама сосредоточило в себе признаки, извлечённые из многих романов Диккенса» (С. 128).
Здесь очерчен интереснейший путь для новых исследований по реферированию. Вместе с тем согласимся, что в случае с творчеством Мандельштама применённый метод информационного анализа его стихов приводит к нетривиальным результатам в литературоведении. Таким образом, пересечение методов налицо.
Может возникнуть естественный вопрос: а зачем, с какой целью имеет смысл заниматься темами «пересечения», что это даёт исследователю? Полагаю, чтобы ответить, в какой степени возможно понимание, а точнее — приближение к адекватной интерпретации личностью научных текстов и музыкальных произведений, т.е. текстов, представленных в Слове и Музыке. Я принципиальную возможность такой интерпретации допускаю. Бесспорно также, что при интерпретации и музыкальных, и научных текстов мы используем такие понятия, как интуиция, логика, процесс, время.
И научные, и художественные тексты, справедливо возразят мне, содержат много такой информации, которую нельзя выявить отчётливо, она как бы «спрятана» между строк. Это с одной стороны, а с другой, — методы библиографического и информационного анализа доказали свою жизненность практикой и не считаться с их достижениями уже нельзя. Тем не менее сказанное, полагаю, интуитивно понятно, поскольку дальше в книге речь пойдёт не только о поисках других тем «пересечения», но и, если говорить обобщённо, о месте и роли Библиотеки как социального института в контексте наук об искусстве.
Допускаю, что многие мысли, изложенные в книге, общеизвестны. Единственное, что оригинально в моей аргументации, это форма, в которой она представлена. Но поскольку речь идёт о семантических аспектах анализа Библиотеки как метатекста, и форма принадлежит мне, то стало быть и смысл тоже.
Завершая введение признаюсь, что, задумывая эту книгу, я, как ни покажется читателю странным, уже знал её последнюю фразу. Эта последняя фраза взята из рассказа В. Набокова «Красавица». Набоков так заключает рассказ: «Это всё. То есть может быть и имеется какое-нибудь продолжение, но мне оно неизвестно, и в таких случаях, вместо того, чтобы теряться в догадках, повторяю за весёлым королём из моей любимой сказки: Какая стрела летит вечно? — Стрела, попавшая в цель» [18] (Выделено мною. — В.Л.)
18
См.: Набоков В.В. Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. М.: Правда, 1990. С. 429.
Окончание рассказа звучит странно: стрела попадает в цель, но движение не прекращается. Достижение цели не означает её потерю. Если целью было познание личностью окружающего мира, то, поразив такую цель стрелой, движение к познанию не останавливается и становится вечным.
Allegro Moderato — Библиотека как метатекст
Это некая поразительная эстафета, которая как бы предваряется универсальным опытом Баха (у которого взято всё основное): Гайдн, Моцарт, Бетховен, Шуберт, Брамс, Вагнер, Малер, Шенберг, Берг, Веберн. Её можно представить себе как некоего гениального долгожителя, который родился под фамилией Гайдн и умер под фамилией Шенберг, как некое восхождение, непрерывную единую линию, единый пласт сознания.
В первой части «симфонии в прозе», уважаемый читатель, мною будет сделана попытка построить общую формальную модель Библиотеки. В широком смысле библиотека есть некоторое пространство, включающее в себя собрание всех текстов, написанных человечеством в ходе его исторического развития (метатекст) [19] . Сам замысел такой работы предполагает отразить в модели библиотеки не только особенности её построения в прошлом и настоящем, но и субъективную сферу — поведение людей, населявших её и обитающих сегодня в пространстве текстов. Они разные, эти люди, у каждого из них свой характер, своё понимание библиотеки, свой путь, которому они следуют.
19
Термин «метатекст» я понимаю, традиционно, как текст о тексте. Следовательно, библиотека есть текст вторичный, через который обеспечивается доступ к текстам первичным.
Для немногих библиотека — цель и смысл жизни; попытка через изучение прошлого лучше понять то, что происходит сегодня, увидеть завтра; возможность соприкоснуться с красотой и гармонией книги. Для большинства — обычная работа: сохранение, разыскание, поиски, нахождение нужного читателю материала. Но и те и другие не перестают удивляться, огорчаться и радоваться жизни. Перефразируя Ш. Фурье, можно утверждать, что сила притяжения в пространстве библиотеки пропорциональна судьбам живущих в нём людей [20] .
20
«Притяжения пропорциональны судьбам» — надпись на цоколе памятника Шарлю Фурье в Париже.
Понимание библиотеки в широком контексте формировалось у меня постепенно, в ходе рассуждений и дискуссий с коллегами, собственных наблюдений и впечатлений от того, как изменяется потребность в библиотеке у общества, какой она станет завтра, как будут с ней общаться новые читатели. Чем больше меня захватывали эти вопросы, тем отчётливее японимал, что библиотека, как и вся жизнь на Земле, развивается не по направлению «к чему-то», а только «от чего-то».
Меняется архитектура библиотеки, иным становится внутреннее её наполнение, появляется нечто новое в поведении библиотекарей и читателей. Уже не срабатывают стереотипы. Расширяются границы библиотечного общения (архив, музей, интернет); требуется иной подход к осмыслению происходящего. Так возникает проблема нахождения границ библиотечного и небиблиотечного. Границы эти подвижны и гибки, они меняются в заисимости от особенностей развития общества, науки и культуры в соответствующую эпоху. Но это не означает, что пространство библиотеки развивается по кем-то написанному сценарию. Напротив, оно, как творение человеческого разума, продолжает пребывать в постоянном поиске гармонии.