Пространство Любви (Звенящие кедры России - 3)
Шрифт:
В момент нашего контакта гравитация земли была изменена незначительно, но при увеличении его усилий мы и все материальные предметы могли попросту оказаться в бездне космоса, при этом вокруг объекта "Х" гравитационное поле не менялось, что говорит о возможности избирательности действий.
Изменению земного притяжения явно предшествовало уменьшение голубого спектра дневного света.
В качестве гипотезы можно предположить, что так называемое притяжение земли зависит не от самой земли, её массы, а от светового давления, исходящего от неких космических объектов, энергий или созданной кем-то оболочки земли.
Объект "Х", несмотря на возможность получения больших объёмов информации, не стремится к её анализу
Наблюдаемый нами светящийся энергетический сгусток обладает разумом и, что самое невероятное, чувствами, такого не отмечалось уфологами ни в одном НЛО. Свидетельством чувственности служит то, что при контакте лучи энергетического сгустка поглаживали ноги и волосы объекта "Х" и сам он своими действиями реагировал на эмоциональное состояние объекта "Х".
Одновременно с возможностью физиологического воздействия на материю виденный нами объект обладает способностью к психологическому воздействию.
В качестве гипотезы объект "Х" можно отнести к земному человеку, с которым периодически входят в контакт представители внеземной цивилизации, или с ним общается некое природное явление, неподверженное изучению.
В качестве гипотезы можно было бы и сам объект "Х" отнести к одной из внеземных цивилизаций, однако заявление самого объекта: "Я человек. Женщина", мешает нам это сделать. Подобное заявление ставит нас в тупиковую ситуацию, так как возникает вопрос: "Кто же тогда мы?" Или по-иному: "По пути прогресса шло человечество или по пути регресса?"
МУТАНТЫ, СОТВОРЁННЫЕ ЛЮДЬМИ
– Ладно, хватит, - прервал я Александра. - Для меня Анастасия отшельница. Пусть с необычными способностями, но, думаю, Она - Человек. Лучше пока на это надеяться. Если во всё вдумываться, крыша может съехать. Заводи свою тарахтелку, поехали.
До заброшенной деревушки катер доставил нас часа за четыре. Когда я уже высадился на знакомый берег, Александр тоже вылез из катера и снова за своё:
– Ушла Анастасия, Владимир, ты подумай хорошенько, может, всё-таки отменишь свой поход к таёжной поляне? Не дойти тебе до неё.
– Пойду. - Я поднял рюкзак, чтобы надеть его на плечи, и вдруг увидел, как Александр вытаскивает из ножен большой охотничий нож.
Бросив рюкзак, я стал искать на земле что-нибудь подходящее для обороны. Но Александр, оголив по локоть правую руку, вдруг сам себя полоснул ножом по руке. Хлынувшую из раны кровь он закрыл своим белым льняным шарфиком. Потом он попросил меня взять из катера аптечку и перевязать ему руку. Ничего не понимая, я сделал это. Он протянул мне испачканный кровью шарф:
– Повяжи на голову.
– Зачем?
– По крайней мере, охотники тебя не тронут. В раненых они не стреляют.
– Да что они, дураки, что ли, твои охотники? Подойдут, сразу увидят бутафорию.
– Они не подходят. Зачем рисковать? Тропы и угодья у каждого свои. Если с добром человеку в тайгу надо, то сначала он поговорит с охотниками, расскажет о себе, о намерениях, согласует поход свой. Если с добром, они помогут, посоветуют и проводить сами могут. Про тебя они ничего не знают. Могут и не разбираясь шлёпнуть, но в раненого они не стреляют.
Я взял испачканный в крови шарф, повязал его на голову.
– Может быть, спасибо тебе сказать надо, но что-то не хочется спасибо говорить.
– И не надо. Не за спасибо я. Просто хоть что-то хочется сделать. Возвращаться будешь, костёр на берегу разожги. Время от времени проходить невдалеке буду, дым увижу - заберу тебя, если сможешь вернуться.
При подходе к тайге я увидел, что метрах в ста от меня идут две собаки. "Наверное, деревенские, - подумал. - Хорошо бы поближе подошли ко мне, всё-таки с собаками спокойнее". Я даже попробовал поманить их к себе, но собаки не подходили, продолжая двигаться параллельным мне курсом, так и вошли мы в тайгу. Зря пугал меня Александр. Не показалась мне тайга враждебной. Может быть, из-за ощущения, что здесь, среди этих деревьев и завалов, живёт Анастасия, а она хоть и странный, но всё же добрый человек. Но главное - в этой тайге с её завалами, необычными для городского жителя звуками и воздухом живёт мой родной сын. От такого осознания тайга чуть-чуть роднее стала казаться.
Двадцать пять километров от берега до поляны пройти труднее, чем по простой дороге, потому, что приходилось то через дерево поваленное перелезать, то кусты обходить. Когда с Анастасией шёл, за разговорами не замечались такие преграды. Главное, чтоб с направления не сбиться из-за них, и я всё чаще стал поглядывать на компас, подумал: "Как же Анастасия находит поляну без компаса? И тропы никакой нет".
Отдыхая через каждый час пути, я к полудню добрался до мелкой речушки метра два шириной. Когда с Анастасией шёл, мы тоже пересекали речушку. Я решил перейти на другой берег и сделать длительный привал на примыкающей к реке поляне. Пошёл по упавшему в речку стволу полусгнившего дерева. Дерево не доставало немного до берега, и я сначала бросил рюкзак, потом прыгнул сам. Да как-то неловко получилось. Нога попала на какую-то корягу и подвернулась, или что-то растянулось в ней. Очень сильная боль пронзила ногу и даже в голове отдалась. Немного полежав, я попытался встать и понял, что идти не смогу. Так и лежал, раздумывая, как быть дальше. Я пытался вспомнить, что обычно делать нужно, когда подворачивается нога или растяжение происходит. Но вспоминалось плохо, наверное, боль мешала вспомнить. Потом решил: буду лежать, перекушу, может, боль утихать начнёт. Если понадобится, костёр разведу, переночую. К утру, может, точно нога поправится. На человеке ведь всё постепенно заживает.
И тут я снова увидел собак. Их было уже четыре, а с другой стороны ещё две. И они никуда не шли. Они залегли с разных сторон, метрах в десяти от меня. Собаки были разнопородными, одна эрдельтерьер, другая боксёр, остальные какая-то помесь. И маленькая болонка среди них была. Шерсть на собаках - клочьями, худые, у эрдельтерьера гноились глаза. Я вспомнил рассказ помощника капитана о подобных собаках. И от осознания ситуации даже боль в ноге на какое-то время ощущать перестал.
Помощник капитана штабного теплохода рассказывал, как люди, желающие избавиться от своих четвероногих, отвозят их куда-нибудь подальше и бросают. Если бросают в черте города, кошки и собаки группируются вокруг помоек, дающих им хоть какое-то пропитание. Когда собак отвозят в глухие места, подальше от города, они сбиваются в стаи и добывают себе пропитание, нападая на живность. И на людей, особенно одиночек, нападают. Собаки эти пострашнее волков. Они стараются подстеречь подраненную или выбившуюся из сил жертву, набрасываются на неё одновременно. Сбившиеся в стаи, бездомные, озверевшие собаки пострашнее волков ещё и потому, что они лучше волков знают повадки людей и ненавидят их. Они - злые на людей, охотиться на дичь, как волки, у них опыта нет, на людей - есть.
Особенно страшно, если в стае такой окажется хоть одна собака, которую тренировали нападать на человека.
У меня была собака, и я тоже водил её в собачью платную школу. Там среди прочих упражнений по выполнению всяких команд есть и упражнение по нападению на человека. В собачьей школе помощник инструктора надевает на себя ватное пальто с длинными рукавами и собаку учат на него нападать, кусать с остервенением. Если собака хорошо выполняет упражнение, её за это поощряют, лакомство дают. Вот и доупражнялись, умники.