Пространство Откровения
Шрифт:
И вот в этих местах «щебенка» обнаружила источник нейтрино. Он был очень слабым, еле-еле фиксировался, но игнорировать его было нельзя. Илиа некоторое время обдумывала ситуацию и пришла к банальному выводу: только машина может оставить такой след.
И это очень беспокоило Вольеву.
– Ты что же, все это время провела на ногах? – спросила Хоури, пробудившись от долгого сна.
Сейчас они с Вольевой шли навестить капитана.
– Ну, не совсем так, – ответила Вольева. – Даже мое тело нуждается в отдыхе. Я когда-то пыталась обходиться без него… Есть препараты и имплантаты, которые влияют на работу ретикулярной формации – того участка мозга, где возникают сны. Но все равно нужно куда-то сбрасывать яд усталости… – Она поморщилась.
Хоури поняла, что для Вольевой тема имплантатов не более приятна, чем зубная боль.
– Что-нибудь произошло за это время?
– Ничего такого, что могло бы тебя касаться, – отозвалась Вольева, затягиваясь сигаретой.
Хоури уже решила, что эта тема исчерпана, но тут триумвир разразилась неожиданным пассажем:
– Впрочем, раз уж ты мне напомнила… кое-что случилось. Фактически случились две вещи, хотя я и не знаю, какой из них следует придать большее значение. Первая тебя пока не касается. Что же до второй…
Хоури искала в лице Вольевой признаки того, насколько состарили эту женщину семь лет, прошедшие с их последней встречи. Никаких признаков, ни намека. А это означает, что Вольева нейтрализовала причиненный возрастом ущерб при помощи специальных препаратов. Если она и выглядит не так, как раньше, то это благодаря тому, что отпустила волосы, тогда как прежде стриглась наголо. Они и теперь коротки, но все же смягчают резкие очертания рта и скул. «Я бы сказала, – подумала Хоури, – что она скорее выглядит на семь лет моложе, чем на семь старше». Уже не в первый раз она пыталась определить физиологический возраст этой женщины, но безрезультатно.
– И что же это?
– Было нечто непонятное в твоей нейронной активности, пока ты лежала в криосне. Ее вообще не должно было быть. Но то, что я видела, вряд ли можно назвать нормальным даже для бодрствующего. Похоже, у тебя в голове шла небольшая война.
Лифт прибыл на этаж капитана.
– Интересная аналогия, – сказала Хоури, выходя в холодный коридор.
– Если бы только аналогия. Я сомневаюсь, конечно, что у тебя остались какие-нибудь воспоминания.
– Абсолютно никаких, – отозвалась Хоури.
Вольева молчала, пока они не добрались до сгустка человеческой и нечеловеческой материи, которая раньше звалась капитаном. Блестящий, тошнотворно склизкий, он походил не на человека, а скорее на ангела, сорвавшегося с небес и разбившегося о планетную твердь. Древняя капсула все еще хранила в себе капитана, хотя совсем обветшала и растрескалась. Холод, который она еще кое-как вырабатывала, теперь не мог сдерживать непрерывный натиск чумы.
Капитан Бренниген пустил множество корней, похожих на щупальца, которые уходили глубоко в корабль. Вольева следила за ними, но была не в силах остановить их рост. Конечно, можно их срезать, но кто возьмется предсказать, чем это кончится? Как догадывалась Вольева, именно эти корни поддерживали в нем жизнь – если только можно применить к нынешнему состоянию капитана этот термин. Вольева как-то сказала, что со временем корни заплетут все кругом, и тогда уже никто не различит, где корабль, а где капитан. Конечно, можно остановить этот рост, можно полностью изолировать эту часть корабля, даже катапультировать ее, отрезать, как поступали в старину хирурги с гангренозными членами больных. Объем пространства, который сейчас занимает капитан, так мал, что корабль вряд ли заметит его исчезновение. Без сомнения, трансформация будет продолжаться, но вскоре вирус не найдет пищи для себя снаружи и тогда обратится внутрь, и вскоре энтропия погасит последнюю искорку жизни в том, что еще недавно было капитаном.
– Ты рассматривала такую возможность? – спросила Хоури.
– Да, рассматривала, – ответила Вольева, – но надеюсь, что до этого не дойдет. Кажется, я продвигаюсь. Вроде нашла противоядие – сильный ретровирус. Он разрушает механизм чумы скорее, чем чума уничтожает его. Но до сих пор я экспериментировала с образцами очень малых объемов. Не знаю, что еще предпринять: проверка ретровируса на самом капитане – дело врачей, я не имею нужной квалификации для такой работы.
– Понятно, – быстро сказала Хоури. – Но если за это не берешься ты, значит задача целиком будет доверена Силвесту?
– Нельзя недооценивать его искусство и искусство Кэлвина.
– И он с радостью возьмется вам помочь?
– Без радости, конечно. Но ведь Силвест и в первый раз помог нам не по собственной воле. Мы найдем подход к нему.
– Надеюсь, это будет сила убеждения.
Вольева ответила не сразу. Она брала соскоб с трубчатого щупальца, которое как раз в эту минуту собиралось нырнуть в канализацию корабля.
– Силвест человек увлекающийся, – сказала она. – А такими людьми манипулировать легче, чем они воображают. Они настолько увлечены своей единственной целью, что далеко не всегда способны заметить, как подчиняются чьей-то воле.
– Например, твоей?
Вольева сняла тонкий, как волос, соскоб и спрятала его, чтобы проанализировать позже.
– Садзаки не говорил тебе, что мы привели Силвеста на борт во время его так называемого пропавшего месяца?
– «Тридцать дней в пустыне»?
– Дурацкое название, – скрипнула зубами Вольева. – Зачем понадобилась такая библейщина? Похоже, у Силвеста уже тогда был мессианский комплекс. Ну так вот, любопытное совпадение: у нас на борту он оказался ровно за тридцать лет до того, как ресургемская экспедиция покинула Йеллоустон. Ну а теперь я открою тебе маленький секрет. Перед тем как мы прибыли на Йеллоустон и завербовали тебя, мы и слыхом не слыхивали об этой экспедиции. Мы все еще надеялись найти Силвеста на самом Йеллоустоне.
Хоури помнила ситуацию с Фазилем и отлично понимала, какие трудности стояли перед командой корабля, но сочла за лучшее изобразить наивность.
– По-моему, это было глупо – не проверить сначала.
– Мы пытались проверить, но дело в том, что наша самая надежная информация к моменту ее получения устарела на несколько десятков лет. А когда мы начали действовать на ее основе и полетели на Йеллоустон, она устарела еще в два раза.
– Тогда вам просто не повезло. Семья Силвестов всегда была связана с Йеллоустоном – вполне логично рассчитывать, что ее юный отпрыск крутится где-нибудь поблизости.
– Да, к сожалению, мы ошиблись. Но что интересно: мы, кажется, могли себя избавить от этих хлопот. Возможно, Силвест, когда его приволокли на корабль, уже обдумывал свою экспедицию на Ресургем. Если бы мы тогда слушали его внимательнее, то смогли бы отправиться прямо туда, не теряя времени на Йеллоустон.
Пропутешествовав по множеству лифтов и коридоров, что вели от капитанского отсека к поляне, они остановились, и Вольева пошептала в браслет, который никогда не снимала с запястья. Хоури знала, что спутница обращается к одной из систем корабля, но в чем состоял приказ, догадаться было невозможно.