Простые истины
Шрифт:
По этому «подбору ноги» сразу видно, что идут новобранцы, а значит, и командир их тоже
новобранец. Что ж, каков автор – такова и армия его строк.
Образ: нашим и вашим
Чудо, магия, коварство и «беспринципность» образа состоят в том, что он делает истинным
любое утверждение, одинаково убедительно работая и на правду и на ложь. Сравнив семейную
ссору с тенью от солнца, можно доказать, что ссоры для брачного союза – это благо, ведь отдыхать
нужно даже от солнца. Сравнив брак с глиняным горшком, а ссоры с ударами палкой по горшку,
легко доказать разрушительность ссор, ведь после какого-то очередного удара горшок расколется.
Образ имеет свойство всегда выглядеть правдивым. Сказать «неправдивый образ» – всё равно,
что сказать «квадратный шар». В этой-то мнимой правдивости и состоит опасность образа, как
оружия, требующего умелого обращения. И Художник и Мыслитель знают, что образ может быть
лишь оболочкой верной или неверной мысли, но не доказательством её истинности.
Звери в перьях
Придумать можно всё что угодно. Фантазии легко создаются простым смещением свойств
различных явлений и предметов. Как будет выглядеть мир, если, например, у птиц окажутся шкуры,
а у зверей перья; если птицы перестанут летать, а звери научатся; если железо станет золотом;
если вся вода превратится в камень, а камень в воду?
Подобные фантазии могли бы существовать, как лёгкие развлекательные головоломки, а они
всерьёз создаются на уровне книг, диссертаций, картин и фильмов, сложных наукообразных
рассуждений с пропастью специально изобретённых терминов. Всё красиво и умно, да только
смысла никакого!
Реальный мир невероятно устойчив в своих параметрах. Ведь если бы, например, льду было
свойственно не плавать, а опускаться вниз, то жизнь на Земле просто бы не возникла. И так с
любой деталью нашего мира, существующей в том виде, в каком она существует. Всякий раз,
прежде чем взяться за какое-либо учение, не мешает задуматься: а не из серии ли оно «звери в
перьях»?
Литература и жизнь
Почти всем литературным шедеврам присущ минимум категорий, участвующих в
драматургической реакции. Например, в повести Хемингуэя «Старик и море» таких категорий лишь
две: «старик» (человек) и «море» (стихия). Но именно этот драматургический лаконизм,
обеспечивая ясность всех чувств и мыслей произведения, высекает такой мощный духовный
заряд.
Жизнь любого человека – это тоже произведение, которое можно превратить в лаконичный
шедевр. Главное – определить основные жизненные, «реагирующие» категории, исключив всё не
главное, боковое. Исключёнными могут быть и какие-то занятия, и увлечения, и должности, и
развлечения, и люди.
Очевидно, это-то и называется осмыслением жизни.
Требовательность
В творчестве всех писателей есть работы главные и второстепенные. Напечатай их
второстепенные вещи под другим именем, и это имя никогда не станет известно. Вероятно, эти
работы не стоило бы и создавать, если бы для авторов они не являлись мостками к главным
работам. Но стоит ли их издавать? Может быть, печатать нужно лишь «избранное»?
Два читателя
В поезде едут читатель и писатель. Читатель – токарь с завода, забыв все свои заботы,
отдыхает, читая книгу. Писатель смотрит на этого попутчика, на других пассажиров в вагоне, на
виды, пробегающие за окном, читая жизнь.
Жизнь – черновик
Ветеран носил свои мемуары по издательствам и всюду получал отказ. Всюду ему говорили, что
его рукопись требует доработки. Потрясённый человек никак не мог понять, какой доработки может
требовать прожитая жизнь? Ведь никакой другой жизни, кроме описанной им, у него нет. Ему было
страшно и одиноко: почему-то его жизнь оказалась ненужной никому.
Персонаж
«Калины красной»
Станция Приисковая. На вокзале странный человек. Одет как-то «неровно»: новые ботинки,
вещмешок, под телогрейкой новый костюм. Более часа перекладывает вещи из мешка в портфель
и обратно, как бы сортируя всё на прошлое и настоящее, но не ясно понимая, что к чему отнести.
Потом переодевает рубашку, ботинки меняет на туфли, несмотря на то, что на улице под сорок
градусов мороз. В портфель переложены какие-то фотографии, пачка писем, конфеты, бутылка
вина и бутылка водки. Туда же он натаскивает охапками яблоки из буфета. Он – с морщинками, с
чёрными от наколок руками. Разобравшись с вещами, ходит по всему вокзалу, осматривает углы.
Всё ясно, человек освободился – Нерчинск рядом, а там тюрьма.
Народу на вокзале немного. Недалеко от мужика две женщины и мальчик лет четырёх в чёрной
шубке. Женщины постоянно кричат мальчику, чтобы он не делал того или другого. Пацанёнок
подбегает к мужику. Тот, обрадованно присев перед ним, начинает разговаривать. Вполне
возможно, что ребёнок – это первый человек на воле, который обратил на него внимание. Потом
манит ребёнка к портфелю, к яблокам. Мать хватает пацана за руку и утаскивает. Мальчишка
плачет. Его выводят на улицу, что-то объясняют и успокаивают. Но он снова бежит к мужику и тот
выбирает ему большое яблоко. Мать снова рядом.